Но насладиться прекрасным мне не удалось. Спустился Пегий. Вроде недолго они разговаривали, но шрамированное лицо оживлял коктейль самых разнообразных эмоций. И радость, и озабоченность, и задумчивость. В общем, много всего отражало это лицо. Группа сопровождающих тут же привстала, но после успокоительного взмаха руки руководства уселась обратно, а руководство непринужденно разместилось напротив меня. Пригубило вино из предложенного бокала и сообщило:
– Великий ждет тебя.
Великий, надо полагать, Идонгович.
Я приподнялся, собираясь отправиться на встречу с начальством, но он вдруг осторожно придержал меня за руку. Странно так. С опаской, что ли?
– Мы никогда не были друзьями, – утвердительно так проинформировал Пегий, – но я хочу дать тебе пару советов.
– С чего бы это? – Честное слово, не я спросил, опять Саин вылез.
– Не кипятись. Я понимаю, прежнее забыть сложно, но теперь мы на одной стороне. Хочешь ты этого или не хочешь.
Шея моя в знак согласия согнулась. Правда, со скрипом.
Страшная штука – раздвоение личности.
– Ты прав, Пегий. Готов принять твой совет.
Тот довольно кивнул:
– Тогда слушай.
Я долил вина и, как выяснилось, не зря. В горле пересохло очень быстро.
– Ты, Саин, человек очень целеустремленный. Ты бы лучше силы свои на что-нибудь хорошее направил. А так... Ты что вот думаешь, мы просто так за тобой гонялись?
Поскольку правду я сказать не мог по той причине, что не знал ее, пришлось отделаться нейтральным пожатием плечами.
– Догнали бы, может, и остерегли бы.
– Знаю, как вы остерегаете. В гости, в Ледяную Башню. Там и остережете. Пожизненно. Наслышаны.
– И так бывает. Вы же дурни. Не знаете, куда суетесь. Древнее знание, древнее знание. Брехня наглейшая! Вам разные редкости для наживы нужны. А вот что разбудить можете, даже сами не предполагаете, не знаете.
– А вам-то эти вещички для чего? Для вящей славы Ордена? – попытался съерничать я.
Шутку не приняли. Пегий только что по столу кубком не грохнул.
– Для знания! – Ой, а глазки как блеснули. Нрав не голубиный, ой, не голубиный. – Как до людей нежить не допустить! Ты вот что про нечисть знаешь? Лишь то, что беречься ее следует, да с дороги ее во время убираться. А мы вот частенько не убираемся. На дороге ее стоим. Ведь каждая такая тварь, ой, как непроста. Она ведь с каждой жертвой сильнее становится. Все силы и умения к ней переходят. Вот представь, помяла бы холку тебе дрянь эта да свернула бы ее. Представь, в какую силу бы вошла. И как с ней потом справиться? И многие ли справились бы?
Меня, признаться, передернуло. Но Пегий мое движение воспринял по-другому:
– Что, думаешь, сам бы завалил?
Я вспомнил, во что превратилась маленькая свинка, и меня обуяли явные сомнения. Да он бы мне не холку, он бы мне голову раздавил. Легко. Во всем оказался прав Пегий. Спасенную голову пришлось покаянно опустить. Но не надолго. Вопросов разговор выявил пока больше, чем ответов.
– А с чего эта дрянь ко мне привязалась?
– А с чего тебя в Крепь Мороха Заики понесло? – вопросом на вопрос ответил Пегий.
– Наняли, – не вдаваясь в подробности, ответил я.
– Наняли, – устало повторил он. – А костер перед Кабаньим Камнем кто разжигал? А кровь пред ним кто проливал?
Хотел я ответить, что не было этого. Саин помешал.
И костер он разводил, и кровь проливал. Ужин готовил. А почему у камня? От ветра камень удачно укрывал.
Очень сложный этот Пегий собеседник. Раскаяние почувствовал на раз и сразу додавил.
– Кто нанял? – Остро так глянул, ему бы в деникинской контрразведке служить. Паузу выдерживал. Взглядом давил. Мастер, конечно. Понял, что слабина не сегодня нарисуется. – Если вдруг захочешь меня увидеть, – как будто и не делал мерзостных предложений. Позабыл, и все. Как будто и не звучало предложений таких. Мастер, – загляни к «Горбатому медведю», закажи «Семицветное море», но только с подгорным ронгом, и поиграй на стойке четырьмя серебряными марками. Вот такую фигурку собрать сможешь? Ну вот и славно. Пойду я, пожалуй. А нечисти ты берегись. Перешел ты где-то Грань. – Так и сказал – с большой буквы. – Теперь она тебя легко чует.
Взбодрив меня таким образом, он встал, кивком попрощался и в сопровождении своих бодигардов величественно удалился.
А я, вдохновленный полученной информацией, допил вино, задумчиво прожевал кусок вяленого мяса, какого-то аналога нашей бастурмы, и отправился на встречу с прямым руководством.
Стоило мне переступить порог собственного апартамента, как Тивас таки задал вопрос, которого я ждал от него с позавчерашнего дня.
– Где оно?
Вот так вот сурово и безапелляционно, без всяких интеллигентских соплей.
– Вот здесь, – похлопав по карману френча, похвастался я, усаживаясь. И был удостоен весьма суровым взглядом. Неодобрительным.
– Покажи, – требовательно произнес он.
Неуравновешенный такой гуру оказался, то толстовец, понимаешь, интеллигенствующий, то махновец озверевший, ну не озверевший, но крайне нечуткий. Он, похоже, понял, что немного переборщил, и счел возможным объясниться:
– Трудно сразу перестроиться. Но ты привыкай. Приходится, знаешь ли, соответствовать.
Я милостивым наклонением головы изобразил понимание, но удостоился лишь очередным суровым взглядом.
– Остановись. И запомни. Я – Великий Маг и Колдун. И быть излишне доброжелательным со своим клевретом мне даже не к лицу. Такое просто невозможно. Я говорил тебе об этом. Помнишь?
Наклонение головы стало уже не таким величественным.
– И не забывай. Никакого панибратства. Тебя мало того что не поймут, но твое неуважение ко мне может еще быть воспринято неправильно и послужить поводом к вызову. А в среде наших, пока и так немногочисленных союзников, это совсем лишнее. Это понятно?
– Понятно.
– Так что постарайся себя контролировать. Зеркало, – протянул руку.
– Пожалуйста, – выдал я искомое.
В течение следующего часа я был свидетелем магических экзерсисов Тиваса с зеркалом. Ничего не происходило. Ничего неожиданного. Дракончики все так же весело неслись в забавном хороводе, давали крайне оригинальные трактовки внешности, как Великого Мага и Колдуна, так и моей. Однако не желали менять свои размеры, а также демонстрировать какие-либо иные колдовские таланты.
Абсолютно. В конце концов Тивас сдался.
– Забери, – вернул мне дракончиков.
– Вот же злыдни, – покритиковал я добытое имущество. Подбросил в ладони и посетовал: – Вы бы хоть прежние размеры разок приняли. Ненадолго.
Вот говорят же – в начале было слово. Ну почему мы никогда об этом не помним. Когда я выговорил эту полуроковую фразу, зеркало еще находилось в воздухе. Хорошо хоть реакция у меня оказалась отменной, и организм я отбросить успел. Но это все, что успел, потому что в следующее мгновение меня прихлопнула тяжеленная плита зеркала. Дракончики как всегда пошутили, и как всегда весьма по-своему. Зеркало принять на ладонь удалось. Но видели бы вы, какую карикатурную физиономию отразило зеркало. Вы не видели, а я видел. И засмеялся. Сильно и громко. Вы не обращали внимания, что когда человек смеется, он расслабляется. Я тоже расслабился, и зеркало ощутимо ударило меня по лбу. Но смеяться я не перестал. Не смог. Дракончики, видно, решили, что шутка удалась, и, мгновенно свернувшись, улеглись у меня на животе. А я хохотал, не переставая, под совершенно обалдевшим взглядом Тиваса. Попробуй, не обалдей. Среди обломков кресла лежит двухметровый верзила с задранными лапками и ржет. Полный сюр. Но Тиваса в его Средневековье жизнь закалила.
Он переборол удивление, встал, ухватил меня за задранную лапку и вздернул на ноги.
– Пощечину? – вежливо предложил он.