В том, что не всё удалось как задумалось, вряд ли виноват был премьер-министр Павел Николаевич Демидов и наши нижнетагильские мастера. Страна не жила за неприступными горами и широкими морями, а неожиданный взлёт её торговли и промышленности изрядно обеспокоил соседей-недругов, такого роста не ощущавших.
Чего-то подобного я ожидал, но надеялся — у нас гораздо больше мирного времени. Россию в этой реальности миновало польское восстание 1830 года, потому что дядя нынешнего императора последовал моему совету и отпустил Польшу на все четыре стороны сразу по окончании войны с Наполеоном, обобрав сторонников корсиканца до нитки.
Маша повзрослела, и Аграфена Юрьевна работала над выгодной ей партией, конечно же — из новой знати, сторонников прогресса и паровой индустрии. Наши с Грушей детки тоже росли, семью не поразила обычная для эпохи детская смертность. Мой фельдшерский стаж и опыт жены в офицерском госпитале двенадцатого года позволили наладить дома санитарию и гигиену, подобной которой не знала, пожалуй, и императорская семья. Конечно, порой мы болели, респираторные заболевания, именуемые здесь инфлюэнцей, нас не миновали, но и только.
Увы, всё хорошее однажды заканчивается.
Глава 12
В начале апреля 1831 года в шишковском особняке на берегу Яузы, где нынче проживала вдова Александра Семёновича с вторым супругом — Александром Павловичем Строгановым, возвращённым после шушенской ссылки, собрались гости. Лилось шампанское, играла музыка, кавалеры приглашали дам на круг вальса, учреждались висты, искушённая публика обсуждала новую Итальянскую оперу, Юлия Осиповна царила как всегда… Но в разговорах, танцах и даже в молчании угадывалась мрачная тень, из-за которой обрывались остроумные эпиграммы, гасли улыбки. Самые легкомысленные из присутствующих, юные девицы на выданье, и те ощущали близость трагического поворота, о коем неуместно напоминать вслух, ибо матушка тут же возбранит за mauvais ton (7).
(7) Дурной тон (фр.)
Груша шепнула:
— Милый, война ещё не началась… Отчего же её дух словно витает в воздухе?
— Потому что война — слишком большое событие. Её приближение чувствуется как локомотив, который ещё даже не показался за поворотом, но уже доносится его шум, а над лесом клубится дым. Да, дым войны.
— Мне страшно… Терзают непонятные предчувствия. Неужели снова, как в двенадцатом?
Я попытался её успокоить.
— Такого точно не будет, поверь. Враг не дойдёт до Москвы, нет сейчас у России врагов, равных Наполеону.
Из курительной донёсся смех. Там мужчины о предстоящей войне судачили громко и подробно. Первую скрипку ныне играли военные, даже ни разу на поле боя себя не испытавшие.
Султан Блистательной Порты заявил о притязаниях на Грузию, Кубань и Приазовье, намереваясь превратить Чёрное море во внутренний османский бассейн. Демидов ответил предложением немедля убраться из Крыма и объявил мобилизацию.
Оставив супругу с Юлией Осиповной, я тоже шагнул в курительную к господам при эполетах — бравым военным, не нюхавшим порохового смрада Бородино и носившегося в воздухе жуткого привкуса сгоревших заживо человеческих тел в захваченной французами Москве. Знаете, как пахнет людской ливер, вывернутый наружу после попадания в туловище пушечного ядра? Как смотрят в низкое небо остекленевшие глаза в отрубленной голове? Как пахнешь ты сам, не имея возможности сходить в баню неделями, переодеться в свежее исподнее, всё время находясь в походе? А ведь эти (достойные — без сомнения) господа в большинстве своём не воевали даже под Муромом, ни с Демидовым в ополчении, ни против нас.
Строганов, возглавлявший армию на Волге, занимал более чем скромный пост в одном из коммерческих банков, соответственно — носил статский фрак. Вместе с помилованием получил он восстановление в правах, его генеральский чин обер-фюрера К.Г.Б. обернулся бригадным генералом от инфантерии в отставке.
Он первый сказал: действительных военных пошлют, куда приказ выйдет, а он намерен записаться волонтёром к Паскевичу, принять под начало хоть бригаду, хоть полк. Да хоть взвод.
Мне был понятен его порыв. Пять лет минуло, конечно же, никто не забыл его гэбешные «подвиги», Александр хотел искупления, очищения доброго имени, если не для себя, то ради наследников. Другие восприняли заявление Строганова иначе, некоторые — превратно, даже Пушкин.