Капитан-лейтенант Павел Степанович Нахимов утомлённо выдохнул и опёрся руками о леер.
— Лейтенант, объясните туркам, что высаживаться нужно на западный берег.
— Слушаюсь, ваше благородие!
«Паллада» двинулась вперёд на пару кабельтовых, после чего между раненым корпусом османского корабля и крымской землёй в воду упали два снаряда. Намёк более чем понятный — не дело сотнями человек турецкой команды укреплять гарнизон Ор-Капы.
К утру на длинную косу, вонзившуюся с запада в Перекопский залив и отчего-то именующуюся местными жителями Малой, прибыла первая русская колонна. Со стороны моря под охраной «Паллады» к берегу приткнулась целая флотилия мелких судёнышек. На них и на шлюпках с «Бейлербей Хасана» батальоны инфантерии начали переправку на восточный берег, виднеющийся в каких-то двух милях.
Я был в одном из первых баркасов, ткнувшихся в крымский пляж. Моя дивизия — пополненная бригада инфантерии Строганова да артиллерийский полк — занимала здесь оборону. Турки опомнились с запозданием, потом на десант посыпались ядра с гранатами, а вскоре и картечь. От Ор-Капы до плацдарма далеко, стало быть — османы закинули хоботы лафетов на передки и подвезли пушки ближе к берегу конными запряжками. Предсказуемо, но неприятно.
Над головами засвистели снаряды с «Паллады», сбивая с османских пушкарей излишний задор. Быть может, они и не нанесли особого урона, но дали время, за которое на плоскодонках, огибая полупогруженный остов турецкого корабля, русские канониры выгрузили орудия, тут же собрали их, укрепив цапфы стволов в вертлюжных гнёздах.
Воссозданная из остатков инфантерии дивизии бригада, усиленная подкреплением и полком артиллерии, управлялась из рук вон плохо. Я понимал, что защитники плацдарма приносятся Паскевичем в жертву, как и плутонги в пограничных фортах, посему здесь ляжет в землю далеко не цвет русского воинства… Но они — живые люди! Пока живые. Полдюжины опытных офицеров и три десятка унтеров превратили очень сырое соединение во что-то условно боеспособное, с некоторыми шансами удержать осман.
Турки навалились после полудня на едва подготовленные наши позиции, направив силы, не менее чем втрое превосходящие числом. Пушкари отстреливались, высадив за пару часов до сотни зарядов на ствол, плутонги отбивались от янычар и татарских отрядов, несколько раз противник врывался на плацдарм, и его отбрасывал резервный батальон… Силы защитников таяли, как и нападавших, потому что ни одной, ни другой стороне не поступило подкрепления.
«Когда переправятся наши?»
«Где Паскевич?» «Где десант?»
«Когда?! Когда?!!»
Я знал ответ на эти вопросы, но ничего не говорил людям. Даже Строганов не был посвящён, что десант в тыл — обманка, дабы вытянуть на себя как можно больше турок с вала Ор-Капы. Основной штурм будет в лоб, поддержанный тяжёлой артиллерией. Здешний кошмар закончится, только когда со стороны Перекопа прорвутся наши и смахнут остатки врагов вглубь Крыма.
Это произойдёт через день или через два. Останется ли хоть одна живая душа на плацдарме? Не известно. Вряд ли.
Снова прорыв, и резерва практически нет… Строганов лично повёл людей в контратаку, сведённых из батальона в одну неполную сотню.
Спереди всё заволокло дымом, из которого бабахали пушки, а янычары выпрыгнули что чёртики из табакерки, сшибаясь с русскими грудью в грудь. Несмотря на присутствие здесь своих солдат, турецкие пушки продолжили стрелять, а возможно пушкари и не знали о прорыве, забрасывая русские позиции ядрами с шипящим быстрым свистом и гранатами, сипевшими медлительно и зловеще.
Разрядив револьвер, я увидел справа от себя юного прапорщика и дымящую гранату у его ног; солдаты и унтеры бросились в стороны, на землю.
— Стыдно, господа! — воскликнул он молодым, звонким голосом. — Русским не престало кланяться ядрам.
Бахнуло. Когда чуть развеялся дым от разрыва, офицер лежал на земле, а по мундиру расплылось тёмное пятно. Прозрачные глаза на побледневшем лице спросили: «это конец?» И закрылись, не дождавшись ответа.
Я встал, встряхивая головой, переполненной звоном; звуки битвы доносились через этот звон, но как-то слабо, не по-настоящему. Накатила странная отрешённость, будто всё происходящее не реально, просто фильм в 5D-кинотеатре…
Оттого не придал значения, когда увидел шипящий и дымящийся снаряд, упавший около зарядных ящиков.
После взрыва боеприпасов османы заполонили русскую позицию, уничтожая последних защитников и добивая раненых. А потом на берег хлынули русские войска. Паскевич и Руцкому не открыл всей правды. Командующий обманул турецкого генерала, пожертвовав на убой заведомо слабый десант. Турки сочли сие отвлекающим манёвром, и оставили главные силы на валу, где начался нешуточный обстрел. Выждав, сколько возможно, Паскевич выслал гонца на косу, велев переправиться на восточный берег сразу двум дивизиям. Они пересекли узкий пролив и буквально по трупам — русским и турецким — бросились в атаку до самого Сиваша. К утру Девлет-Гирей, отрезанный десантом от Центрального Крыма и прижатый с севера основной массой русских войск, капитулировал при почётном условии: оставить оружие и начать ретираду в Анатолию.