Выбрать главу

После Крымской виктории расцвели промышленность, ремёсла, торговля, собирался был обильный урожай. Дела у частных предприимчивых людей особенно хороши, когда правители, погрязшие в своих дрязгах, не вмешиваются в текущую жизнь народа, создав лишь надлежащие условия. Ожило железнодорожное строительство, а запрет османских властей на проход русских торговых кораблей через Босфор оказался обойдён нетривиальным способом. Британский поданный Джон Мэрдок основал на средства российского купечества компанию «Скоттиш стимшипс» для перевозок морским путём русских товаров с черноморского побережья в страны у Средиземного моря. Турки скрипели зубами, но сделать ничего не смогли: препятствовать проходу судов под английским флагом они не осмелились.

Страна заживила рану, причинённую войной, и двинулась дальше в будущее, ожидая очередных каверз от алчных и завистливых соседей. Однако предвестники новой беды прилетели не из Порты, Польши или Швеции, а из дальнего государства, давно не выказывавшего открытую вражду, более того — в наполеоновских войнах считавшегося союзником.

Глава 16

Пасха 1839 года выдалась в Гомеле тёплой и солнечной. Высокий Петропавловский Собор, вознёсшийся над рекой близ дворцовых стен, заполнился нарядными городскими обывателями и приезжими из окрестных поместий. Христос воскресе! — Воистину воскресе! — неслось со всех сторон.

Под размеренный колокольный звон к храму прошествовали некоронованные гомельские монархи — князь Иван Фёдорович Паскевич с супругой Аграфеной Юрьевной, сопровождаемые изрядным числом родственников и гостей уездного предводителя дворянства. Погода впервые позволила прекраснейшей части рода людского выйти на улицу в платьях, заготовленных за зиму к тёплой поре года. Глаз не оторвать было от чинно вышагивающего цветника: в этом году в моде были высокие талии, пышные юбки, отдалённо напомнившие кринолины прошлого столетия, широкие роскошные рукава. На головах надеты шляпки, каждая — произведение искусства. Венчали великолепие распущенные лёгкие зонтики, сберегавшие алебастрово-белую нежную кожу от подлых солнечных лучей.

Две дочери фельдмаршала, невесты на выданье, старательно показывали, что не замечают пылких взглядов провинциальных кавалеров. Доставшееся от батюшки высокое происхождение да богатство, правильность черт и стройность фигуры позволяли барышням надеяться на более интересные партии. Охота за женихами велась в Москве, Питере да Варшаве; Гомель — лишь летняя дача.

Столь же безнадёжны были чаяния бледного юноши Феди Достоевского, воспитанника Юлии Осиповны и Александра Павловича Строгановых. Он вышагивал под руку с Полиной Платоновной, будто аршин проглотивши и не смея слово сказать. Младшая дочь славного графа Руцкого унаследовала от батюшки не только завидный рост, отчего Достоевский рядом с ней вытягивался до хруста спины, чтоб не казаться ниже, но и жёсткий характер. Она давно заявила, что видит в начинающем литераторе брата, сама не желает замужества, избрав медицину. Да и сам он не слеп и не безумен — как может приживальщик о чём-то нескромном мечтать? Пусть не бесталанны его писания, однако в наше время любой, перо держать умеющий, строчит день и ночь, осаживая толстые журналы и издательства. Даже великий Пушкин живёт с поместий, а не плодами музы.

Одежды Достоевского и других господ — удлинённые сюртуки до середины бедра — были гораздо светлее, нежели принято в холодное время. Даже столь консервативная вещь, как мужская мода, не может противиться весенней лёгкости цветов, оттенков, тканей, фасонов. Помещики, предпочитающие прогулки в седле удобным коляскам, носили английские лёгкие пальто для верховой езды и клетчатые бриджи, заправленные в высокие сапоги — не слишком празднично, но весьма практично на раскисших либо разбитых провинциальных дорогах.

Отдельной стайкой, выскользнув по случаю праздника из-под недремлющего ока гувернёров и бонн, бегали и шалили дети юного возраста.

Из этого возраста давно вышел Володя, двадцатидвухлетний сын Аграфены Юрьевны и Платона Сергеича, чей графский титул унаследовал. Он, стеснённый студенческой шинелью, подошёл к нищим на паперти. Раздавая монетки Христа ради, Владимир встретился глазами с жутковатым взглядом высокого и широкоплечего человека, неуместно затесавшегося среди церковных попрошаек.