Как, как вернуть семью? Как обнять жену, не снеся хрупкий карточный домик её благополучия? Получить участие в жизни детей, которые уж, наверное, и не помнят родного отца, пусть и носят его фамилию…
У меня возникло странное ощущение. Неведомая сила, закинувшая меня в 1812 год и позволившая нацепить на себя шкуру российского дворянина, вдруг решила вытолкнуть из этой реальности, позволяя глядеть на неё только со стороны, не вмешиваясь. Мне дали понять: это не твоя жизнь, хоть и прокатился по ней как заяц-безбилетник в трамвае. А потом пришёл строгий контролёр, сдал безбилетника, не способного заплатить штраф, в полицию, то есть в турецкую каторгу. Всё, возврата нет.
В течение месяца мы встречались с князем ещё трижды. Он выправил мне бумаги на имя мещанина Трошкина Александра Порфирьевича и купил у сего недавно не существовавшего подданного Российского Императора некое произведение искусства за баснословные двести пятьдесят тысяч рублей, на оставшуюся половину выписал вексель с условием не видеться год. Однако судьба вывернулась так, что Паскевич сам же моментально нарушил это условие.
Глава 17
«Александр Порфирьевич! Случилось происшествие чрезвычайной важности. Так вышло, что кроме вас мне не к кому обратиться; заклинаю — отложите отъезд и уделите мне время».
Вместо подписи — вензель и латинские буквы FP.
— Епистолию изволите написать али так что передать? — дворцовый сторож Паскевичей Онисим говорил почтительно, чуть ли ни как с самим фельдмаршалом.
Я с лёгким раздражением глянул на сундучок и саквояж, собранные в дорогу. Но отказывать Паскевичу нельзя — слишком многое от него зависит. Да и по пустяку он на подобный шаг не пойдёт, сам горел нетерпением избавиться от «мещанина Трошкина».
— Скажи ему: после заутрени жду его здесь. Ступай.
Фельдмаршал явился к назначенному времени, выглядел он растерянным и смущённым, быть может, ещё больше, нежели в пасхальный день. Промокнув пот на полнеющем лице, муж моей жены извлёк конверт, перед вручением рассказав пренеприятную историю.
— Единственный сын мой Фёдор в Англии обучается, в Королевской военно-морской академии. Должен был прибыть на вакации. Однако получил я такой конверт не из Лондона — из Варшавы. Вы же английским отлично владеете? Прочитайте, прошу вас. Я в смятении, поверьте, в полном расстройстве чувств.
Лист бумаги вместил послание без даты и подписи, начертанное настолько каллиграфическим почерком, что сравнивать его с письмами других людей — заведомо бесплодное дело. Там содержалось приглашение прибыть в Лондон не позднее конца мая сего года. В противном случае отправитель сего послания не может гарантировать, что Фёдор Паскевич летом вернётся в Россию. Заканчивалось письмо категорическим предписанием не предавать историю огласке, иначе судьба Фёдора ещё более осложнится.
— Смею надеяться, никто другой не осведомлён?
— Как можно, Платон Сергеевич!
— Порфирьевич. Сам ещё не привык. Гнусная история, однако же.
Князь, стоявший до этого среди меблированной комнаты и не приглашённый присесть, снял цилиндр и тяжело опустился в кресло.
— Понимаю, моя просьба кажется достаточно неуместной, учитывая деликатный характер наших отношений… Однако я в панике, не буду скрывать! А вы — единственный, кто освоился в Лондоне. И кому я могу довериться. У вас же тоже один сын, граф!
— Не надо взывать к моим чувствам. Лучше скажите, на какое моё участие вы рассчитываете?
— Очевидно же! Сопровождайте меня в Англию!
— Не лучшая идея, князь. В письме недвусмысленная угроза — не предавать дело огласке. Наше совместное появление как раз и есть нарушение сего требования.
— Так что же делать? — всплеснул руками огорчённый отец. — В полицию идти? По российскому Уложению о наказаниях незаконное удержание подданного есть малозначительное деяние, коли нет свидетельств насилия или дурного с ним обращения. Да и Англия — иная страна!
— Вы не поняли, сударь. Я так или иначе собирался в Лондон, там есть неоконченное дело. Выезжайте когда сможете и по прибытии дайте объявление в газетах — русскому князю требуется переводчик. Заодно наши злоумышленники уведомятся, что вы появились.
— Спасибо! Я знаю, знаю, — Паскевич даже подскочил. — Вы ничего не сможете гарантировать. Однако за участие grand merci. Так важно будет ощутить, что я не одинок. Кроме лакея никого с собой не возьму. Александр Порфирьевич, раз уж вы согласились, как вы думаете, что могут затребовать эти негодяи?
— Право не знаю, что вам ответить. Случай, как говорят сами англичане, unprecedented (10). У тех же турок кража мальчиков для обращения в янычары — обычное дело, и девочек для гаремных утех, а также для продажи в рабство. В рыцарские времена британские бизнесмены брали в плен рыцарей и отпускали за выкуп.