Вижу — колеблется. Правильно. Соломон никогда не занимался подобными делами, горячие каштаны из огня для него таскали гои. Однако отказываться от такой суммы было бы не разумно. Только последний шлимазл (16) прогонит птицу удачи, посетившую старого Иссака.
(16) Горький неудачник (идиш). Как говорится, если шлимазл откроет похоронную контору, евреи перестанут умирать.
— Таки да, герр Трошкин. Я буду иметь с вами бизнес.
Конечно, я предпочёл бы иметь дело с Паскевичем и офицерами из Военного министерства. Но — не судьба. Работать буду с теми, кто не воротит от меня нос.
После нашей встречи Иссак Соломон принялся собирать сведения об австрийских банках. На сей стадии подготовки я перебрался из трактира в съёмные апартаменты ближе к центру столицы и прекратил затворничество, появляясь в опере, на скачках, а также в конторах некоторых торговых домов. Тяжеловесный дом постройки середины прошлого века имел замечательное качество — чёрный ход в проулок, где я с лицом, затянутым в маску, прямиком с порога попадал в закрытый экипаж, неприметно перемещаясь по городу и тайно встречаясь с еврейским соучастником; изредка — и с другими нужными людьми. К сожалению, слишком бурная деятельность неизбежно привлекла внимание тех, кто по роду службы призван не допускать противозаконных дел.
Однажды утром в последних числах августа я вышел из дому не таясь и был остановлен на пути к экипажу высоким офицером с красным важным лицом и закрученными вверх тонкими чёрными усами.
— Герр Трошкин? Я — гауптман Императорско-королевской жандармерии Штерн. Есть приказ срочно доставить вас к полковнику фон Шварцу.
— Польщён вниманием, герр гауптман. Полагаю, я арестован?
— Найн, — ответил жандарм, выразительности голоса с которым поспорил бы каменный истукан. Наверно, укладываясь в постель с благоверной, офицер столь же ровным уставным тоном командовал: фрау Штерн, есть приказ вам исполнить супружеский долг. — Полковник велел выказать уважение.
А не лупить прикладом по затылку — и на том спасибо, за годы османского плена пришлось привыкнуть ко всему. На сей оптимистичной ноте я забрался в полицейскую повозку. Гауптман утвердился напротив, вперив взгляд в меня немигающий взор. Видно, именно так выказывается полицейское уважение. Я его тоже разглядывал.
Форма жандармерии покроем напоминает гусарскую. Тот же короткий плащ поверх куртки-доломана, по случаю тёплого времени года наброшен на левое плечо и держится на шнурке. За этот плащ, ментик по-венгерски, Соломон и прочие венские уголовники именуют местную полицию «ментами». Надо же, это слово доживёт до XXI-го века!
Полковник походил на гауптмана только мундиром, в остальном — совершенно иной типаж, из совмещающих армейскую выправку с интеллигентными разговорами о философии и музыке. Лицо тонкое, благородное, усы аккуратно подстрижены, и бакенбарды не пытались достать до подбородка.
Под стать ему была обстановка кабинета. С одной стороны — строгая мебель, серые и коричневые тона, даже свечной канделябр на конторке без обычных завитушек, скорее как прусский зольдат по стойке «смирно». Зато на полочке томики Гегеля и Канта, в одном из них в виде закладки торчал синий уголок оперной программки. Этот штрих был призван убедить визитёра, что заместитель начальника венской жандармерии не чужд высокой культуры.
— Гутен таг! Присаживайтесь, герр Трошкин.
— Данке, герр барон. Чем обязан такому вниманию?
— О, всего лишь предосторожность, — жандарм, учтиво вставший при моём появлении, снова устроил тело в кресле, сохраняя идеально прямую спину и слегка вздёрнутый подбородок. — Дело в том, что мы собираем сведенья обо всех наиболее интересных фигурах из европейских держав. В Англии у вас чрезвычайно странная репутация, герр Трошкин. Вы приехали в Лондон, внезапно разбогатев в России, хотя самого простого мещанского происхождения. Так?
— Абсолютно верно. Батюшка и матушка — ординарные городские обыватели, — я начал понимать, откуда дует ветер.
— Стало быть, с быстро нажитыми капиталами продолжить находиться в России получилось не комильфо.
— Верно, вы исключительно проницательны, герр полковник. При Александре II случается предвзятое отношение к богатству, сколоченному в годы Пестеля.
— Из награбленного у дворян, сосланных в Сибирь?
— Отнюдь! Для этого требовалось быть приближённым к фюреру, а также, простите, носить германскую фамилию. Однако с казёнными подрядами творился тогда хаос, да изъятие пахотных угодий у землевладельцев повлекло спекуляции с землёй, в коих грех было не заработать. Не буду уверять вас в ангельской чистоте действий своих и помыслов, но разбоем на большой дороге я не промышлял.