Став взрослым, я понял, что отец был не совсем прав. Иногда слезы бывают как раз достойны настоящего мужчины, ибо не только омывают глаза, но и очищают душу…
* * *
Обыскали всю квартиру, не оставив без внимания ни одного уголка, заглянули и в мусоропровод, и в холодильник (в доме, где жили Воронцовы, были встроенные холодильники), а потом вернулись в кабинет. Старший еще раз осмотрел стол, попробовал приподнять столешницу, глядя при этом на Василия Павловича — проверяя, должно быть, его реакцию, — и устало сказал:
— Ну хорошо. Одевайтесь, гражданин Воронцов.
— Что я могу взять с собой?
— Только самое необходимое: мыло, зубную щетку, смену белья, папиросы, можно немного денег. Бритвенные принадлежности — запрещается. — Он пристально, чуть ли не сочувственно посмотрел на Василия Павловича и тихо проговорил: — И что вам не живется спокойно? В таких-то условиях жить бы да жить… Белье лучше возьмите теплое. И свитер можно, пригодится.
— Собери, Женя, — сказал Василий Павлович.
— А из еды что-нибудь можно? — спросила она.
— Это пожалуйста, — вздохнул военный. — Вы, товарищи, свободны, — обратился он к управдому и дворнику. — Завтра вас пригласят подписать протокол обыска.
Василий Павлович хотел было заявить протест, что протокол обыска положено составлять тотчас, на месте, в его присутствии, однако не стал возражать, промолчал. В конце концов, подумал он, это не имеет значения. Все, что им нужно для обвинения, у них уже есть, и вряд ли они пойдут на то, чтобы приписать наличие антисоветской литературы, листовок или чего-нибудь в этом роде. Не обратили же внимания на собрание сочинений Ленина со статьей Троцкого. Не знал Василий Павлович, что через день в квартиру — в освобожденную уже квартиру — придут другие, опытные и образованные «сыщики», которые на многое обратят внимание. Что, впрочем, также не имело значения. Разве что для какой-нибудь справки, для отчетности. Испокон веку каждый зарабатывал свой кусок хлеба по-своему же…
— Можем и мы двигаться, — поднимаясь, сказал военный. — Мы и так задержались у вас слишком долго, скоро будет светать.
— При свете дня эти дела не делаются? — усмехнулся Василий Павлович.
Военный пожал плечами и вышел из кабинета.
Евгения Сергеевна стояла посреди прихожей с маленьким чемоданчиком. Катя стояла тут же, прижавшись к стене.
— Давай прощаться, мамуля, — сказал Василий Павлович. — Уж не знаю, надолго ли…
— Вася!.. — вскрикнула Евгения Сергеевна и бросилась ему на грудь.
— Ну, ну, мамуля, — говорил Василий Павлович, гладя жену по голове. Волосы у нее были мягкие, шелковистые. — Держи себя в руках, мамуля. Катюша, подай, пожалуйста, пальто и шляпу.
— Как же мы без вас? — всхлипнула она, подавая пальто.
— Все уладится, Катюша, не унывай. И учись, обязательно учись. Коммунизм могут построить только образованные, умные люди.
— Все, — сказал старший военный. — На выход.
— Васенька!.. — снова закричала Евгения Сергеевна и вцепилась в рукав пальто. — Не отпущу, не отдам!..
Часовой, стоявший до сих пор у двери, словно статуя, буквально оторвал ее от Василия Павловича.
— Береги себя и сына, — успел еще сказать он, когда, взяв под руки, его выводили из квартиры. — И никому не верь, слышишь, никому не верь, что твой муж враг народа!
Его вытолкнули на лестничную площадку. Дверь захлопнулась.
— Вася, Вася… — бормотала Евгения Сергеевна, опустившись на пол. — Что же это такое, Васенька?..
Катя осторожно подняла ее и увела в гостиную. Усадила на оттоманку и сказала:
— А вы бы взяли и позвонили Андрею Александровичу.
— Андрею Александровичу?.. — встрепенулась Евгения Сергеевна. — Да, да, Катюша! Конечно, нужно немедленно позвонить ему. Который час?
— Шестой.
— Ты думаешь, удобно звонить? Он поздно встает… Или ничего? Наверно, ничего. Все-таки они друзья, верно?..
— Ничего, — сказала Катя. — Он вчера, когда вас не было, сам звонил. Я забыла передать…
— Да?..
— Правда, — кивнула Катя. Разумеется, она лгала, однако ей было нисколько не стыдно. — Хотел с днем рождения Василия Павловича поздравить.
— Но если так, — проговорила Евгения Сергеевна с надеждой, — тогда Андрей Александрович ничего не знает…
— Уж верно не знает, — поддакнула Катя. Она взяла трубку (в гостиной, как и в прихожей, и в кабинете, и даже в спальне, тоже был телефонный аппарат) и протянула Евгении Сергеевне.
— Станция, — ответил женский голос.
— Квартиру товарища Жданова, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила Евгения Сергеевна, понимая, что вот сейчас, сию вот минуту многое, если не все, должно решиться…