Я крадучись вышла в коридор. Влад стоял возле нашей двери.
– Молодец, – обрадовался он, увидев меня, – не копаешься. Идем, покажу тебе нашу игровую.
Мы поднялись на третий этаж. Коридор там был гораздо просторнее, слева шли такие же палаты, пронумерованные цифрами, а справа на дверях красовались таблички: «Библиотека», «Кабинет музыки», «Изо».
Игровая находилась в самом конце коридора. Влад толкнул дверь, и мы очутились в небольшом уютном зальчике, заставленном стеллажами со всевозможными играми и игрушками. В центре зала в два ряда стояли столы. За ними сидела детвора и увлеченно сражалась в шашки и шахматы. Кое-кто читал, кто-то старательно вырезал фигурки из цветной бумаги. Вокруг царили тишина и спокойствие.
Влад остановился у ближнего к нам стеллажа.
– Умеешь в шахматы? – Он глянул на меня вопросительно.
Я помотала головой.
– А в шашки?
– Нет.
– Понятно. – Он улыбнулся и снял с полки здоровенную деревянную коробку, расчерченную на черно-белые квадраты. В ее брюхе что-то перекатывалась с глуховатым стуком. – Пойдем, научу. – Влад потянул меня за руку к столу. – Вот, гляди. Это доска. – Он раскрыл коробку и вывалил из нее на столешницу черные и белые деревянные кругляшки. – А это – шашки. Их ставят вот так, в два ряда. Видишь?
Я с любопытством следила, как руки Влада проворно и ловко расставляют кругляшки на черных клетках.
– Ты делай то же самое, но со своего края, – приказал он мне.
Я послушно принялась за работу. Вскоре кругляшки стояли строем друг напротив друга, точно две роты солдат перед боем, у меня белые, у Влада – черные.
– Отлично, – похвалил он. – Теперь нужно ходить. Нет, нет, не прямо, а по диагонали. Ну, наискосок, ясно?
– Ясно. – Я кивнула и двинула кругляшок навстречу противнику. Влад в ответ повел вперед свою шашку.
Пару ходов мы проделали молча, затем он перескочил своей шашкой через мою и произнес:
– Видишь, я тебя съел.
– И что теперь? – испугалась я.
– Да ничего. – Он усмехнулся. – Постарайся тоже съесть меня. Подумай, что лучше для этого сделать.
Я тупо смотрела на доску, ничего не соображая. Ясно, мне никогда не научиться этой диковинной игре. Да и вообще никакой, кроме «дурака» – в него-то мы резались с Макаровной почти каждый вечер.
Влад заметил мою растерянность и решительно смахнул шашки с доски.
– Ты чего? – удивленно проговорила я.
– Ничего. Заново начнем. – Он уже опять расставлял фигурки. – Твой ход. Давай.
Я несмело двинула шашку – ту же самую, что и в первый раз. Влад также повторил свой ход. Однако теперь я не просто переставляла шашки, а пыталась следить за действиями своего противника. В какой-то момент мне стало отчетливо видно, что одна из моих фигурок находится под угрозой, и я двинула вперед другую шашку.
– Молодец, – Влад одобрительно кивнул, – думал, не заметишь.
Мне стало весело, я почувствовала нечто вроде азарта.
Эту партию Влад у меня все равно выиграл, как и пять последующих. На шестой у нас вышла ничья, а седьмую он продул.
Лицо у него вытянулось, кончик носа забавно сморщился. Влад стал похож на сердитого взъерошенного воробья.
– Вот это да! – Он смотрел на меня одновременно с насмешкой и уважением. – А говорила «не умеет»!
– Я правда не умела, – пролепетала я. – Сейчас только научилась.
– Так я тебе и поверил, – Влад весело хмыкнул и начал заново расставлять шашки. – Еще хочешь?
– Хочу!
Я выиграла еще три партии.
– Все, хватит, – Влад шутливо поднял руки, – сдаюсь. В следующий раз буду учить тебя в шахматы. Думаю, получится. – Он собрал фигурки в коробку и закрыл крышку. Помолчал немного, потом спросил другим, серьезным тоном: – Как тебе у нас, нравится?
Этот вопрос мне сегодня уже задавали, и я отвечала на него утвердительно. Но сейчас вдруг вспомнила злую и ехидную физиономию Светки, пустые русалочьи глаза Маринки, их слова про Анфису Петровну, и мне стало до жути тоскливо и одиноко. На глаза сами собой навернулись слезы.
Все-таки, несмотря ни на что, я была домашним ребенком, и казенная атмосфера действовала на меня угнетающе.
– Чего ты? – обеспокоенно произнес Влад. – Может, болит что?
Я отчаянно замотала головой.
– По родителям скучаешь, – догадался он. – Так ты не реви, в воскресенье родительский день, они приедут, навестят тебя.
– А можно? – поинтересовалась я сквозь слезы, имея в виду вовсе не мать, а Макаровну.
– Конечно, – Влад пожал плечами. – Тут ко многим приезжают. Марина Ивановна отпускает хоть на целый день.
– И к тебе приедут?
Он коротко вздохнул и покачал головой: