Его доктора.
Мужчина напряженно рассматривал картинки, физически почти ощущая теплоту ее кожи.
Вместе с довольно сильным желанием повторить моменты со страниц тринадцать, четырнадцать и далее по двадцать седьмую.
Проклятая мужская природа.
Аптекарь удрученно прикрыл глаза.
Еще ему нравится специально злить ее. Нравится видеть огоньки в ее глазах. И удивлять, когда это возможно.
Может быть, Канг не такой уж и дурак?
Вот еще!
***
Мужчинам свойственно время от времени желать излить свое семя, это совершенно нормально. И, в его случае это должно стать своеобразным спасением – ему не хочется думать о некоторых вещах слишком много.
Господин Кусуриури врет.
Поэтому, он снова идет в квартал красных фонарей, расположенный в Ином мире, вновь вдыхает запах его сладкого морока.
Женщины. Постарше, помоложе, тут ты найдешь товар на любой вкус, если раскошелишься.
Иллюзия. Любви, близости, блеска.
– Господин Апте-екарь, давненько вы к нам не захаживали, – хозяйка борделя, ласка-альбинос, усмехнулась, пряча лицо за шелковым веером, – Девочки, уважьте господина.
Аптекарь выбирает нэко**, призывно выгибающую спинку.
Мурлыкая, девушка выясняет, чего клиент хотел бы от нее, и спешит исполнить его пожелания.
Аптекарь представляет бледное лицо с алыми губами, хочет ощутить их.
Минако!
– Господин, вам не понравилось?
– Почему ты так решила?
У нее желтые глаза с вертикальными зрачками. И наглое выражение лица, напоминающего кошачью мордашку.
– У вас по-прежнему грустный и задумчивый вид. Я могу сделать для вас что-то еще, господин? – девка игриво прижимается грудью к его спине, покусывает за ухо.
– Нет. Спасибо, но, на сегодня, пожалуй, хватит, – мужчина отдает ей деньги.
– Тогда нефиг трахать того, о ком ты не думаешь! – сердито шипит девушка, быстро выхватывая деньги из его рук.
Кошка, что с нее взять.
***
Минако хотелось плакать без причины. Который день подряд.
Осень и депрессия, не более того.
Девушка очень хотела отменить тренировку, но.
А вдруг она пропустит что-то важное, а?
Поэтому, она молча ждет шести вечера.
Поэтому, она вяло отвечает на его расспросы по дороге домой.
Больше всего ей хочется лечь и согреться. Ей холодно. Очень.
– Сегодня у нас не будет обычной тренировки, – будто бы между прочим произносит Аптекарь, когда они идут к его квартире.
– М?
На ее щеках появляется едва заметный румянец.
– Мы будет разговаривать.
Что-то подсказывает Минако, что навряд ли это закончится чем-то хорошим.
– Ты голодна?
– Разве что я голодна на позитивные эмоции. У меня есть кое-что с собой, – она многообещающе шуршит пакетом с самодельными шоколадными кексами.
– Сначала поужинаем, а потом – разговор.
Минако молчит. До тех пор, пока посуда не оказывается помытой.
– Итак, о чем ты хотел со мной поговорить?
– Речь пойдет о тебе и твоей маме. Это важно, Минако-сан. Я не хочу, чтобы это мучило тебя настолько сильно, – серо-голубые глаза прищурились.
– Что бы ты хотел услышать, Изаму-сэмпай?
– Правду. Что ты чувствуешь.
– Уже – ничего. А раньше я чувствовала гнев, боль, разочарование, стресс от того, что считала себя плохой дочерью и искренне полагала, что мама нас бросила из-за меня. Как ты думаешь, я б стала любить человека, сделавшего такое?
– Тебя никто и не обязывает ее любить. А я хочу услышать честный рассказ.
– Я не люблю ее. Сначала, как и годится, я ее идеализировала. Потом, став постарше – я ее возненавидела. А сейчас… Мне жутко, но в моем сердце пусто. И это меня пугает. Это как… Я даже не знаю, с чем это сравнить. А еще ее звонок свел на нет все мои старания ее забыть. И меня снова окружили неприятные воспоминания, связанные с ее уходом, – девушка задумалась, – И, если ты не против – я бы не хотела их трогать.
– В этом и состоит суть психоанализа – ты вытаскиваешь те воспоминания, что тебя ранят, пересматриваешь их и, по возможности – забываешь. Или отпускаешь их, то есть, не даешь им более влиять на твою жизнь, – Аптекарь говорил мерным, успокаивающим голосом.
Минако повела бровью.
– Мне кажется, в психоанализе все происходит постепенно. Случай с Отё был единственным – если бы ты не привел ее в чувство – она бы повесилась сама. А так…. К такому разговору надо быть просто готовым.
– Минако-сан, дело в том, что тебе нужен этот разговор. Или хотя бы осознание…
– Зачем оно мне?! – голос доктора Исихары прозвучал немного резко.
Господин Кусуриури откашлялся.
– Я никогда и ни с кем так не возился. Обычно, я выясняю такие детали в процессе изгнания. Но, с тобой я не хочу рисковать настолько.
– Думаешь, я могу стать мононоке? – поинтересовалась доктор Исихара после недолгого молчания.
– Я не знаю. С одной стороны, твоя лисья и человеческая половина живут в балансе, и, думаю, лисья часть не стала бы посягать на человеческую – от этого напрямую зависит твое существование вообще. А с другой стороны – я еще не сталкивался с таким в своей практике. Поэтому, я хочу проработать этот раздражающий фактор.
Минако скупо усмехнулась.
Меня угнетает не столько факт отсутствия родной матери в моей жизни. Проблема не в этом, нет. Я старалась заслужить любовь, а это, увы – невозможно. Любить должны просто так. Иначе весь смысл теряется.
На какой-то миг ей становится не по себе от чересчур пристального взгляда своего собеседника.
Сейчас я выросла и, вроде бы смирилась с… некоторыми неприятными вещами в своей жизни. Тебя либо любят. Либо второй вариант. И, он происходит чаще, чем того хотелось бы. Жизнь – не сказка.
Но есть кто-то, кто очень ждет ответа.
– Я постараюсь рассказать тебе… Но, давай не сегодня. Сегодня я хочу быть полностью раздавленной тренировкой так, чтобы вообще ничего не чувствовать, – каре-зеленые глаза смотрят на него измученно-тусклым взглядом.
В душе шевелится что-то нехорошее.
Доктор Исихара интуитивно догадывается, что именно могло бы принести ей облегчение.
Все было бы намного проще. Если бы он ее любил.
А так… Господин Кусуриури с удовольствием исполняет ее просьбу – она приходит домой полностью измученная.
***
Аптекарь понимал, что происходит. Слишком хорошо ощущал присутствие чего-то хрупкого, болезненно-уязвимого.
Нет, Минако вела себя, как обычно. Почти. И ничем себя не выдавала.
Кроме как повышенной заботой в его сторону. И регулярной домашней выпечкой.
И, почему-то она стала избегать прямых взглядов в глаза.
Почему женщины так любят все усложнять?
Тем не менее, мужчина не спешил рушить это.
Самолюбие? Сострадание?
«Бедное, доброе дитя. Мало того, что она – метиска, не человек и не ёкай, так за какой-то тяжелый грех ее угораздило полюбить тебя, – Канг недовольно высказывался о том, что услышал от Аптекаря, – Минако Исихара не должна была столько страдать. А ты – просто упёртый идиот, отпинывающий подарки судьбы».