Произнеся эту тираду, Алиса в первый раз заметила зеркало рядом со своим креслом. Он потянулась, чтобы дотронуться до него, и увидела, что пальцы исчезли за рябью зеркальной поверхности.
— Слава богу! — взвизгнула она и просочилась в зеркало, чтобы продолжить свое путешествие.
(15) Повышение в звании
Возможно, все драконы в нашей жизни — это принцессы, которые только и ждут, чтобы однажды увидеть нас прекрасными и храбрыми. (Райнер Мария Рильке)
Мы ожидаем бурю с юго-запада: наши кресла развернуты в ее сторону и мы устраиваемся поудобнее. В предыдущую нашу встречу мы вспоминали ее отца, и теперь продолжили с того же места, словно и не было перерыва в две недели.
— Моего отца беспокоило, что он не понимает тебя, — говорит Лиза, как только мы уселись и и речь зашла о нашем прошлом. — Думаю, он считал, что ты можешь оказать дурное влияние на меня и Мэгги. Он слегка потерялся после смерти моей матери. Ему всегда не хватало собранности, особенно в сравнении с ней, но я помню, что он казался взволнованным, когда речь заходила о тебе, о твоем участии в жизни его семьи, будто он мог призвать что-то, с чем не справился бы, как в «Ученике чародея». Интересно, сожалел ли он об этом?
— Нет, — говорю я.
— Нет что? Не сожалел?
— Я не принимал участия в жизни твоей семьи.
— Ну, я имею в виду через тексты или как-то так. Когда он работал над продолжением «Космического сознания» и наткнулся на твои книги.
Я замираю, как человек, который услышал щелчок и задумался, не наступил ли он на мину.
— Это не совсем то, что произошло, или этого не происходило до некоторых пор. — Я выжидаю момент, чтобы обдумать ситуацию. — Я думал, ты все знаешь. Сначала со мной связалась твоя мать. Твой отец узнал обо мне от нее.
— Моя мама? Нет, не думаю. Ты никогда даже не видел ее. Моя мама? Ни за что.
Я жду.
— Что, ты шутишь? Моя мать? Ты знал мою мать?
— Лично не знал. У нас был недолгая переписка, в которой речь шла, технически говоря, о ее отце.
— Лучше замолчи, — советует она.
Я-то молчу, это у нее рот не закрывается.
— Ни за что, — трясет она головой. — Нет, я очень в этом сомневаюсь.
Она долго смотрит на меня, потом встает и начинает шагать, то и дело останавливаясь. За ней темные тучи обещают бурю, но медлят с ее началом.
— Боже, Джед, о чем, черт возьми, ты говоришь? У тебя тайная история с моей семьей?
— Я думал, ты знала.
— Знала что? — спрашивает она настойчивым адвокатским тоном.
— После того, как вышла первая книга, твоя мать связалась со мной с кое-какими вопросами о своем отце.
Она смотрит на меня так пристально, как только она умеет.
— Ты со мной шутки шутишь? Ее отец погиб на войне, на испанской гражданской войне. Моя мать была похожа на самого израненного человека на свете, а ты похож… Я даже не знаю, что ты такое. Я не могу даже представить тебя и мою маму в одном… да хоть в чем.
— Мы никогда не встречались. Твоя мать написала мне письмо. У нее были вопросы, и она думала, что я мог бы помочь с ответами.
— Она думала, что у тебя могут быть ответы? И ты ответил?
— Да.
— На какие вопросы?
— У нее была пачка писем от ее отца, с войны. Ты знала о них?
— Нет.
— Это были письма, которые ее отец написал ей, пока был на войне. Они явно были очень важны для нее, но она никогда не понимала, о чем они на самом деле. Каким-то образом ей попалась «Прескверная штука», и возникла идея, что я мог бы быть полезен.
— И ты помог ей?
— Да.
— Боже, я никогда не знала ничего такого. Всегда думала, что это мой отец нашел тебя по поводу писем о философии и учебного курса на основе твоей книги, который он задумал сделать бесплатным, легкодоступным и вообще.
— Нет, это была твоя мать, на несколько лет раньше. Потом отец начал присылать мне письма по электронной почте, потом твоя мама умерла, но я не знал об этом. Все это случилось пятнадцать лет назад. Думаю, так все и было.
— Боже, я не могу это переварить. Знаешь, семья моей мамы была из испанской знати.
— Да, я догадался.
Майя запрыгивает на шезлонг и сворачивается в клубок у меня между ног. Я треплю ее за уши и наблюдаю, как Лиза пытается осмыслить эту новую главу в своей истории.
— Ее отец, — сказала она. — Я, очевидно, никогда не видела его, но он был из аристократии или что-то вроде этого, землевладелец. Она правда никогда не говорила о нем.Ей было вроде как два или три года, когда он умер, и ты, значит, говоришь, что он писал письма младенцу?
— Полагаю, да.