Молодой священник показал Сёкею и судье, где присесть. Когда они это сделали, каннуши поднял на них глаза. Хотя жизненная сила покинула тело старика, глаза его все еще сохраняли остроту и живость. Они напоминали последние два пылающих угля в почти потухшем костре. После короткого взгляда на судью каннуши сосредоточился на Сёкее. Его глаза словно проникали в душу юноши. Сёкей понимал, что его изучают.
— Зачем вы приехали сюда? — Голос каннуши был пронзительным, как трескотня сверчка. Удивительно, что он направил свой вопрос Сёкею. Юноша посмотрел на судью.
— Я — Оока, чиновник правительства сёгуна, — ответил судья каннуши. — Мы ищем ниндзя, который убил господина Инабу, в то время как князь пребывал в Эдо под защитой сёгуна.
— Почему вы думаете, что этот ниндзя здесь? — спросил каннуши.
— Поскольку он оставил красную бабочку, сделанную из бумаги, которая была продана вашей обители. И потом известно, что ниндзя расценивают Миваяму как место своего прибежища.
— Они имеют серьезные основания, — сказал каннуши. — Ками горы — их защитник.
— И вы разрешаете им входить в самое святое место обители?
Каннуши кивнул:
— Ниндзя щедры в своих подношениях, и горный ками принимает их.
— Если ками принимает ниндзя, — сказал судья, — тогда он примет и нас.
— Вы самураи, — произнес каннуши. — Вы приносите сюда свои мечи. На этой горе не может быть никакой смерти. Ками не допустит этого.
— Этот ниндзя принес смерть в другое место, — сказал судья, — и все же он возвратился к горе.
— Он очистил себя, — изрек каннуши.
Наконец-то Сёкей понял, почему ниндзя оставил красную бабочку рядом с телом господина Инабы. Это действие было его собственным очищением. Он должен был рассеять злого ками, чтобы быть в состоянии возвратиться к горе.
Каннуши снова перевел глаза на Сёкея.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он.
Сёкей был взволнован, пробуя вспомнить вопрос.
— Я… Я приехал сюда, потому что я желаю видеть, как свершится правосудие, — сказал он, — и потому что путь, выбранный моим отцом для меня, привел меня в это место.
Небольшие морщинки появились в уголках глаз каннуши, как будто он хотел улыбнуться, но забыл, как это делается.
— Вы принесли кое-что с собой, — сказал каннуши. — Покажите мне это.
Сёкей подумал, что старик подразумевал бабочку. Рассердится ли судья, узнав, что та потеряна?
— При мне нет этого больше, — сказал Сёкей. — Это было необходимо, чтобы очистить другое место, где произошла смерть.
— Вы ошибаетесь, — произнес каннуши. — Покажите мне, что у вас под одеждой.
Сёкей достал набор для письма, монеты, проволочную оправу лекаря Генко, а затем коснулся камня, который дал ему Татсуно. Камень теперь казался еще более теплым. Именно это просил каннуши. Его глаза просияли особого рода почтением, когда Сёкей показал камень.
— Где вы его взяли? — спросил каннуши.
— Один человек дал это мне, — ответил Сёкей.
— У вас щедрый друг, — сказал каннуши. — Это гофу, очень сильный, который сможет защитить вас, если ваше сердце чисто. — Он посмотрел на судью. — Его сердце чисто?
— Я верю, что да, — произнес судья.
Каннуши направил пристальный взгляд на Сёкея.
— Вы можете пойти на гору, — сказал он. Затем добавил: — Один.
— Ты не обязан делать это, — сказал судья, когда они шли к симэнаве у подножия горы. — Я не уверен, что должен позволить тебе идти. Я ничем не смогу защитить тебя там.
Сёкей обернулся и посмотрел на него.
— Отец, — сказал он, — в первый раз, когда вы поручили мне следовать одним путем, вы тайно послали Бунзо, чтобы следить за мной. И во второй раз, когда вы оказали мне доверие, дав следовать одним путем, сами спасли меня, когда моя жизнь была в опасности. Даже в той поездке, которую я только что совершил, вы поручили Татсуно охранять меня. — Сёкей глубоко вздохнул. — Но, отец, — продолжал он, — я хочу быть достойным того, чтобы называться вашим сыном, сыном самурая. Я могу заслужить это, только если, оказываясь перед опасностью, готов пожертвовать жизнью. А если вы всегда будете защищать меня, это будет просто игра в войну мальчиков, притворяющихся воинами. И как однажды написал Басё: «Даже если бы я должен умереть в дороге, это было бы волей Небес».
Судья улыбнулся.
— Я часто думаю о тех словах Басё, когда собираюсь в очередную поездку, но я намного старше тебя. — Он вздохнул. — Я боюсь, что сделал слишком хороший выбор, когда попросил, чтобы сёгун позволил мне принять тебя как сына.