Харрингтон душил порывы собственного бренного тела посетить гальюн. Когда Бонфорс во второй раз покинул палубу, двое моряков ухмыльнулись, что не ускользнуло от взгляда капитана.
Глумились два гардемарина: Монтгомери, который заметил акул, и Дейви Кларк, сменивший Монтгомери в «вороньем гнезде». Монтгомери мог уйти в кубрик, но предпочел остаться на палубе. Каждые несколько минут он останавливался у пушки и осматривал ее. Когда придет время открыть огонь, Монтгомери будет помогать мистеру Терри.
Едва приступив к собеседованию по трудоустройству, Джива принялась защищать свою неприкосновенность как творца и художника.
— Последнее слово должно оставаться за мной, — без обиняков заявила она комиссии. — На других условиях я работать не стану. Если к фильму прилагается мое имя, значит, он должен отображать мое мировосприятие.
Джива находилась в Москве и работала над некоей исторической драмой. Эмори смотрел на семь изображений собеседников, вещающих с воображаемой сцены в гостиной. Шестеро выбрали нейтральный фон. Джива же устроила все так, чтобы комиссии было видно у нее за плечами двух актеров, одетых в плоские странные шляпы XXI века.
— Я непременно должна это вам сказать, мистер Фицгордон, — заявила Джива. — Я ценю ваше великодушие. И постараюсь отплатить самым лучшим своим творением. Только, пожалуйста, не рассчитывайте как-то влиять на мою работу. Я не заинтересована в создании фильма, единственной целью которого является пиар богатых семейств.
Эмори выслушал тираду Дживы с тонкой вежливой улыбкой, какой мог бы наградить ребенка весьма терпимый родитель.
— Иной работы я от вас и не жду, — ответил Эмори. — Думаю, что в данном случае факты скажут сами за себя. Не стану отрицать, что я выбрал именно этот эпизод потому, что в нем принимает участие мой предок. Я бы даже не знал, что королевский военно-морской флот участвовал в борьбе с рабством, если бы это не было частью моей семейной хроники. Но также я чувствую, что данный эпизод является характерным примером храбрости и преданности целого экипажа, который заслужил, чтобы о нем помнили. Ведь команды кораблей западноафриканского антирабовладельческого патруля спасли от рабства около ста тысяч человек. Они заслужили памятник, созданный честным, первоклассным творцом.
Комиссия уже дала понять Эмори, что желательна именно кандидатура Дживы Ломбардо. Похоже, что у дамочки в Агентстве путешествий во времени были влиятельные покровители.
Сверх того, она обладала известностью, что немаловажно для привлечения аудитории. Эмори впечатлили оба фильма Дживы, которые, несомненно, выделяли ее из ряда прочих претендентов. Первый — часовое эссе о женщинах, которые произвели модификацию личности, усиливающую их сексуальность. Второй рассказ о круизе на полностью автоматизированном морском лайнере. Это, по существу, была профинансированная круизной компанией реклама, но она вместе с тем пришлась по душе и отъявленным эстетам.
На протяжении полутора веков семья Эмори имела дело с творческими личностями. Встреча его прадеда с архитектором, построившим их родовое гнездо, стала притчей во языцех всех популярных изданий по истории архитектуры. Она же превратилась в семейную легенду. «Все взаимодействия между художником и богачом зиждутся на одном-единственном основании, — говаривал прадед Эмори. — Тебе нужны творец. А творцу нужны твои деньги».
Харрингтон сцепил руки за спиной. Мистер Уитджой вел «Воробья» курсом, который через четыре-пять минут подведет их к носу работоргового судна.
Он глубоко вздохнул и расслабил шейные мышцы. Он — капитан военного корабля. Команда должна слышать его уверенный и невозмутимый голос.
— Давайте покажем им наше истинное лицо, мистер Уитджой. Вы же, мистер Терри, подадите голос тогда, когда мы начнем поднимать флаг.
Лейтенант Бонфорс возглавил команду, отправлявшуюся на борт брига. В ответ на выстрел лейтенанта Терри работорговое судно легло в дрейф. Лейтенант Бонфорс занял место на корме шлюпки, придав твердое выражение лицу и гордо приосанившись, что напомнило Эмори прапрадеда, которого он видел в далеком детстве. По мнению отца Эмори, Харрисон Фицгордон был образцом для подражания. Согласно семейному катехизису он был учтив со всеми, с кем сталкивался на жизненном пути, но никогда не забывал о своем положении в обществе. Он всегда вел себя так, словно знал: окружающие непременно отнесутся к нему с почтением. Точно так и лейтенант Бонфорс как само собой разумеющееся принял то, что грести будут другие, а он — сидеть на кормовой банке.