Гротескные обитатели пещер двигались. Они хотели жить. И жаждали крови – ради собственной безопасности. Ради тех механизмов, что были заложены в их головах жестокой природой. Разве что кроме восставших мертвецов… Те подчинялись совершенно иным мотивам – и оттого казались ещё более омерзительной, ужасной формой надвигающейся смерти.
У Алекса не было ни шанса.
Сложно сказать, как долго мы брели в пустоте, шарахаясь от каждого звука и постепенно сбиваясь всё плотнее и крепче. Витиеватые ходы, проточенные шахтёрами, потоками воды и какими-то неведомыми существами – вели во всех направлениях сразу, так что после десяти поворотов подряд я уже не был уверен, вела ли тропа нас вперёд, или же давно замкнулась сама на себе.
- Ну, хватит, – взмолилась Мария посреди очередного перекрёстка – мощной каверны, потолок которой терялся высоко вверху. – Я уже… Меня просто не держат ноги… Нужно…
- Хорошо, – Леон мрачно кивнул. – Остановимся здесь. Ты, – его щит качнулся в мою сторону – разожги костёр. Маркус, доставай провизию. Женщина… ты просто займи себя чем-нибудь…
Мария хотела обидеться. Была бы рада оскорбиться – но обстоятельства высушили её начисто, лишив какой бы то ни было способности противостоять окружению. И, восприняв отношение лидера как данность, девушка просто принялась заниматься тем, чему тренировалась до похода в подземелье: выудив из-за плеча небольшую походную сумку, она не глядя отстегнула крепёжные ремешки и заглянула внутрь. Ещё движение – рассеянное, однако заученное до автоматизма – и из сумки появился свёрток овчинного меха, в складках которого виднелись изгибы крохотных медных колокольчиков.
Предупреждающая растяжка… Разумный ход в теории – и кромешный ужас в нашем положении. Я уже собирался потянуться к Марии, чтобы отговорить её от нелепой затеи, но тут меха выскользнули из её трясущихся ладоней, и по пещере пронёсся приглушённый лязг множества крохотных язычков.
Маркус нервно вскрикнул, отшатываясь к дальней стене, а я едва не бросился на разгорающееся пламя костра грудью – на случай, если звон колокольчиков привлечёт к месту нашего отдыха ненужное внимание со стороны.
Леон, заслоняющий собой вилку из трёх проходов, вставших у нас на пути, нервно взмахнул топором, ожидая атаки, но время всё тянулось, а из звуков в подземелье существовал только хруст пожираемых пламенем веток – их я прихватил с собой как раз на этот случай – и панические всхлипы нашего целителя.
Это было… кошмарно. Ожидание чего-то неопределённого, подчёркнутое вонью, страхом и теми образами, что до сих пор маячили в наших воспоминаниях… Оно буквально лишало рассудка. Каждого из нас. Каждого. По-своему.
Закусив губу, я подбросил в огонь последнюю порцию дров и с удовлетворением проследил за тем, как стекаются к теплу костра мои измученные спутники. Впрочем, радость моя не продлилась долго – оказавшись внутри освещённого круга, славные искатели приключений вновь потеряли интерес к чему-либо ещё, кроме собственных мыслей.
О еде никто даже не вспоминал: мне было слишком дурно, чтоб хотя бы подумать о куске хлеба, а Маркус, чьим долгом была забота о съестных припасах, разумом находился слишком далеко отсюда, на светлых пастбищах Всеотца в окружении прекрасных музыкантов и чистого блаженства. Мария же просто смотрела в огонь – и по лицу её можно было прочесть каждую мысль, что приходила в голову девушке. Накручивая на палец спирали чёрных локонов, та определённо вспоминала мёртвые тела, встретившиеся нам у самого входа в пещеры – горы умерщвлённых девушек, многие из которых были попросту разорваны от паха и до самой груди – и старалась убедить себя в том, что не станет частью этой дикой экспозиции.