Внутри меня снова зашевелилась дурнота. И, не желая подчиняться её омерзительному влиянию, я поспешил отвести взгляд в сторону. Получилось, что на Леона, сосредоточенно ковыряющего сочленения доспехов на правой руке лезвием толстого военного кинжала. Я не сразу понял, чего юноша хотел этим добиться, но, догадавшись, невольно подивился его решимости: ощутив в полной мере силу и скорость чудовищных противников, белокурый и голубоглазый воитель, истинный представитель благородного сословия, с пугающим сосредоточением стремился уменьшить вес собственной экипировки. Жертвуя защитой, он уже отстегнул от шлема конус забрала – сквозь которое, к слову, трудно было различать вообще что-либо в кромешной темноте – и теперь пытался избавиться от роскошных налокотников, каждый из которых весил, наверное, с полный набор моей одежды вместе с шипованными подошвами для движения по грязи.
Поймав мой взгляд, Леон скривился – даже неприятная гримаса не смогла осквернить идеальные черты его лица – и отвёл руку с кинжалом в сторону. Ему не было неловко – вряд ли сын богатой семьи вообще мог испытывать подобные неудобства – но внимание со стороны определённо заставило парня нервничать. Сжав губы в тонкую белую нить, он почти не глядя открепил целый наплечник и, взрезав лезвием несколько крепёжных ремней, полностью освободил руку от латной защиты.
Ему просто необходимо было продемонстрировать свою уверенность. Абсолютное, подавляющее превосходство. Иначе было никак.
Но, может, это было и к лучшему… Ведь Леон не стал бы действовать во вред себе?.. Отчего-то в моей голове это прозвучало как вопрос – и, к собственному ужасу, я не смог с уверенностью на него ответить.
Мы ведь были почти одного возраста, я и Леон. Одинакового сложения. Даже оружие держать старались схожим образом. Только он был словно закован в цепи собственной гордости, тогда как я… Я, признаться, вообще не знал, чего от себя ждать. В конце концов, всей моей подготовки – долгих месяцев, посвящённых тренировкам, каждой свободной от выпаса скота минуте, что я проводил в бою с воображаемыми оппонентами – хватило лишь на то, чтобы утопить меч в брюхе проклятого мертвеца, попасть под взрыв его смердящей плоти и вывалить наземь всё содержимое собственного желудка…
Я поддался воспоминаниям и сам не заметил, как зажмурился от рези в глазах. Слёзы. Они возникли как-то сами собой, без предупреждения, и мне пришлось утопить лицо в ладонях, только чтобы сдержаться от сдавленных всхлипов.
Вся моя жизнь… Судьба. Предназначение. Я поставил на кон всё это, поддавшись единственному порыву. И всё из-за того единственного дня, из-за моей детской наивности, что заставила поверить первому же встречному безумцу.
Он появился тогда на дороге близ фермерских угодий моей семьи – одинокий всадник в побитой временем накидке, с широкополой шляпой на затылке и огромным копьём, покачивающимся у бедра. Измождённый, с лицом, исчерченным шрамами, он двигался туда, куда глядел его единственный глаз – левая же половина лица незнакомца была скрыта за плотной чёрной повязкой. Тогда я счёл это символом силы, украшением настоящего искателя приключений. Но теперь всё вставало на свои места. Этот человек тоже пострадал от собственной жажды наживы, и если судьбу его я ещё мог себе представить, то мотив его дальнейшего решения – едва ли. Тогда, завидев меня у дороги – восхищённого, с горящими от восторга глазами – этот странник обнажил желтоватые зубы в странной ухмылке и многозначительно поправил свою шляпу, всем своим видом давая понять, как должен выглядеть настоящий баловень судьбы. На град моих вопросов он отвечал выборочно и как-то слишком уж гладко, расписывая невероятные богатства и клады, которые только и ждали своего героя. Сулил прекрасных женщин и невероятные сокровища, которых хватило бы на тысячу тысяч ферм. А уголки его кривых губ всё тянулись к ушам, собирая шрамы уродливыми кожаными складками. И последним, что странник сказал мне, были невероятные слова: «Все деньги мира, малец, ждут только тебя. Тебя одного!»… И эта простая фраза… Она определила моё будущее. Привела меня сюда, во чрево этой тьмы. Уже теперь, здесь и сейчас, припоминая, я мог с уверенностью сказать, что проезжий искатель приключений намеревался сказать что-то ещё – уже без жутковатой улыбки – но ему не хватило духу. И я оказался тут.