— Я слышал, на них нападают крокодилы во время переправы. Взрослые прикрывают детенышей, обступая их со всех сторон.
— Вижу! — воскликнул Кетумиле, указывая пальцем вперед. — Вон они!
— Слоны?
Несмотря на тряску, Быков привстал, держась за раму ветрового стекла.
— Крокодилы, — был ответ. — Нам повезло.
— Я собирался фотографировать слонов.
— Крокодилы лучше. Может быть, они кого-нибудь поймают у нас на глазах. Вот это будут снимки! Крокодилы, пожирающие добычу. Представляешь?
Быков представил и невольно поежился. Но сюжет как нельзя лучше подходил к задуманной серии под условным названием «Война и мир в дикой природе». До того, как стать профессиональным фотографом, Быков недоумевал и возмущался во время просмотров документальных фильмов, в которых хищники пожирали пойманных животных. Ему казалось, что люди должны не наблюдать за происходящим со стороны, а непременно вмешиваться в происходящее.
Перелом в сознании прошел, когда, увлекшись, Быков фотографировал волков, терзающих олениху, пока она не перестала биться, кричать и сучить ногами. Вернувшись домой, Быков безобразно напился и принялся каяться в том, что согрешил.
— Я ведь человек! — восклицал он, ударяя себя кулаком в грудь. — Челове-е-ек! Понимаешь, мама? Венец творения! Царь природы! Только царь поганый оказался. Стоял и смотрел, как несчастное животное умирает. А стоило всего лишь выстрелить или закричать.
— И чего бы ты добился? — полюбопытствовала мать, незаметно убирая со стола графинчик с водкой.
— Как чего? — возмутился Быков. — Я спас бы олениху, вместо того, чтобы подзаработать на ее смерти.
— А волки? Что ели бы они? Сейчас зима, голодно. Может, у них волчата? Может, они изголодались совсем? Одним господь дал рога и копыта, другим — клыки и когти. Не нам решать, кто из них правильнее или важнее.
— Черт… Об этом я как-то не подумал.
— Вот и подумай, — усмехнулась мать. — А заодно подумай, отчего на земле постоянно случаются войны, эпидемии и катастрофы? Почему Бог терпел концлагеря, вместо того, чтобы испепелить виновных на месте?
— Хочешь сказать…
Быков не договорил, напряженно морща лоб. Мать медленно повела головой из стороны в сторону.
— Об этом не принято говорить, — тихо произнесла она. — Вот и не будем. Но я скажу тебе кое-что другое, сын. Та олениха… Даже если бы ты отогнал волков, то уже ничем бы не смог ей помочь. Ее, раненую, в любом случае догнали бы и растерзали. Или же тебе пришлось бы заботиться о ней и дальше. Как там у Экзюпери?
— Мы ответственны за тех, кого приручили, — пробормотал задумчивый Быков.
— И за тех, кого спасли, — сказала мать. — Даже в большей мере. И если там… — Она показала глазами вверх. — Если там кто-то есть, то он может рассуждать примерно так же. Ведь недаром же мы были созданы по его образу и подобию…
Тот разговор прочно врезался в память Быкова. Конечно, он не стал бессердечным и равнодушным к чужим страданиям в природе, но стал учиться относиться к ним по-иному, не принимая ничью сторону. Разве то обстоятельство, что зайка пушистый, ушастый и грызет морковку, делает его более значимым, чем какой-нибудь облезлый шакал, стремящийся накормить свой выводок или хотя бы просто набить собственное брюхо? Земляной червь имеет столько же прав на существование, сколько майская роза. Мы все пришли в этот мир, чтобы наслаждаться и страдать, кто как может. Преимущество есть разве что у человека. И то вопрос. Привилегии, даваемые по праву рождения, придуманы людьми и остались в далеком прошлом.
Крокодилы, пожирающие добычу, — это, конечно, отвратительное зрелище. Но кто сказал, что человек, уплетающий шашлыки и стейки, выглядит приятнее? Суть-то одна, если убрать всякие там вилки и салфетки.
— Показывай своих крокодилов, — сказал Быков, выпрыгивая из джипа и разминая занемевшие ноги.
Мимо него протрусило семейство бородавочников, длинные, изогнутые клыки которых придавали им сходство со слонами, уменьшившимися в размерах. За ними пристально наблюдал белоголовый речной орел, устроившийся на верхушке сухого дерева.
— Пойдем к реке, — позвал Кетумиле и зашагал вперед с ружьем, опущенным стволом вниз.
Трава здесь росла высокая, почти по пояс, поэтому приходилось смотреть себе под ноги, чтобы не провалиться в нору и не споткнуться. Когда же Быков добрался до реки и поднял глаза, то увидел нескольких крокодилов на расстоянии каких-нибудь десяти или пятнадцати метров от себя. Те, что лежали на солнцепеке, открыли зубастые пасти, регулируя таким образом теплообмен, как это делали их предки миллионы лет назад. Остальные вообще походили на замшелые бревна, разбросанные в тени. Длинные морды покоились на передних лапах, туловища распластались на земле, острые хвосты, способные сбить с ног не только человека, но и крупное животное, были неподвижны. Казалось, крокодилы пребывают в неком сонном оцеплении.