Медленно поворачиваюсь к нему. Позволяя ему раздеться меня. Вижу, как радужку в его глазах затапливает зрачок, а желание во взгляде разгорается все ярче. Я полностью обнажена, но Воронцов упрямо смотрит мне только в глаза. И я не понимаю — почему? Я сейчас некрасивая? Он меня не хочет?
Нервно передергиваю плечами, окончательно потеряв веру в себя, забираюсь в душевую кабину. Настраиваю воду, а сама тихо всхлипываю. Тут же закрываю рот ладонью, чтобы Миша не успел заметить. Но поздно.
Он уже заходит ко мне и встает рядом в опасной близости, полностью раздетый. Когда только успел?
Еще несколько дней назад я бы пришла в ужас от мысли, что босс будет обнаженный стоять у меня за спиной и прижиматься ко мне, даря свое обалденное тепло. Но сейчас я так остро нуждаюсь в нем, что даже не вздрагиваю. Лишь расслабленно откидываюсь на его грудь, позволяя себя обнять, и наслаждаюсь этим ощущением безопасности.
— Не уходи, — тихо прошу. Не знаю, можно ли разобрать то, что я говорю, но Мише удается.
— Уверена?
Он очень осторожно разворачивает меня к себе. Берет в ладони мое лицо, и снова наши взгляды магнитятся. Опять вот так — глаза в глаза.
В памяти мелькают картинки сегодняшнего дня — начиная с встречи у подхода, затем наша экскурсия, смех, и как мы держались за руки. Затем попытка похищения и, наконец, мое падение.
— Мышка, ты не представляешь, что делаешь со мной, — тихо шепчет Воронцов. — Ты просто космос… Чего ты хочешь? Скажи.
Его вопрос ломает все.
Я не такая уж и смелая, даже после того как едва не утонула. Не умею я признаваться в своих сокровенных желаниях. Может, потому что их и не было раньше, а может, потому что боюсь сделать что-то не так и оттолкнуть сейчас Мишу.
В этот отдельно взятый момент я не думаю о том, что все это для него просто еще одна зарубка. Эти мысли в принципе остались где-то там, за створками душевой кабины.
Сейчас есть он, и есть я. Все.
— Тебя, — едва слышно отвечаю. Чувствую, как густой румянец расползается по моему лицу, спускается ниже. А темный, полный жадной похоти взгляд Воронцова разгоняет его все сильнее.
Миша шумно выдыхает. Прислоняется лбом к моему и шепчет:
— Ты не пожалеешь.
Нервный смешок вырывается у меня помимо воли. Я знаю, что это неправда. Но сейчас так хочу почувствовать себя живой, что плевать на боль, которая придет после, когда он наиграется.
Пусть. Пусть так. Это лучше, чем уйти в забвение.
Мягкий, тягуче нежный поцелуй выметает ненужные мысли о том, что едва не случилось. Осторожные прикосновения к моим плечам запускают цепочку мурашек. Маленькие искорки расходятся по коже в тех местах, где Миша трогает меня.
Он нежен и осторожен. Ласков. Он купает меня в своей заботе, хотя я отлично чувствую бедром, как сильно его желание.
Мое любопытство толкает опустить глаза, чтобы рассмотреть его член, но даже беглого взгляда хватает, чтобы испугаться.
Он большой. Кажется, очень большой.
— Ты уверена? — зачем-то спрашивает Воронцов, когда очередной поцелуй превращается в сладкую пытку, а его пальцы мягко накрывают мои нижние губы. Он не проникает в меня, но прикасается довольно настойчиво, молчаливо даря обещание чего-то прекрасного. — Позволишь?
— Да… — ответ срывается с моих губ, скорее, бессознательно.
Я ведь уже приняла решение, допустив его сюда. Глупо бежать от самой себя. Я пожалею об этом после. Но сейчас Миша — оплот безопасности и… жизни.
Той самой жизни, которая заряжает тебя, дает ощущение, что ты здесь, ты дышишь.
Он словно родник, из которого хочешь напиться, к которому жадно припадаешь в поисках облегчения.
Я не смогу ему отказать, потому что не хочу. Даже если это означает, что дороги назад не будет.
Нежные, мягкие поцелуи покрывают мое лицо, спускаются ниже, к ключицам, груди. Та становится настолько чувствительной, что я не могу сдержать стон. Особенно когда Миша ловко обводит языком сначала одну вершинку, затем другую. Чуть прикусывает, вызывая тем самым волну сладкой боли, которая странным образом трансформируется в приятные ощущения.
Его широкие крепкие ладони проходят по моим плечам, сжимают грудь по очереди, а затем Миша опускается на колени и прикасается губами к низу моего живота.
Я уже практически как кисель. Ничего не соображаю, полностью доверившись ему. И когда он мягко, но очень настойчиво приподнимает одну мою ногу, а после кладет себе на плечо, я с ужасом понимаю, что он собирается сделать.
Однако мой протест тонет. Я захлебываюсь стоном от первого же прикосновения языка к чувствительной плоти у меня между ног.