— А теперь, мышка, мы с тобой поговорим, — мягко произносит он, из-за чего я не успокаиваюсь, а наоборот — тихо плачу, понимая, что я и правда потеряла семью. Брат теперь ни за что не пустит меня видеться с мамой. Ни за что…
— Ну тише, тише. Ты чего?
Его голос не успокаивает. Чем мягче ведет себя Миша, тем мне больнее. Я же понимаю, что все это ненадолго.
— Не надо было, — всхлипываю, отворачиваясь от него и понимая, что наверняка выгляжу не очень. — Зачем ты…
Однако Воронцов настойчиво поворачивает мое лицо к себе.
— Что не надо?
— Зачем ты соврал им про невесту? Они теперь маме расскажут, а она…
— Стоп, а кто сказал, что соврал?
Шокировано смотрю на него.
— Ну… Ты же… Мы ведь…
Миша хмурится, задумчиво поправляет мою прядь волос, затем обводит мои губы пальцем.
— То есть ты собралась меня просто поматросить и бросить, что ли? Так, Нелли?
И голос у него при этом такой строгий-строгий. Словно он и впрямь злится.
— Я?
— Ну, а кто? Я тут вчера тебе в любви признавался, можно сказать, впервые в жизни, а ты значит вот как?
— Спасибо, что пытаешься поддержать, — говорю все еще не веря, что он это всерьез. — Но теперь мне придется объяснять маме, что это все не по-настоящему. Еще и с учебой теперь… — всхлипываю, снова поддаваясь эмоциям.
— У меня вот по-настоящему, детка. Я что, тебе совсем не нравлюсь? — возмущается босс. — Могу привести аргумент, а то и два.
И при этом он весьма недвусмысленно двигает бедрами, так что я отлично ощущаю его возбуждение.
Замираю, ошарашенная таким поведением. Я-то ждала, что Воронцов тактично объяснит, что было весело, но дальше наши дорожки расходятся. Заявление опять же подпишет. И все.
— Ты не шутишь?
— Не веришь, да? — вздыхает он.
— У тебя столько женщин, что нет, — честно отвечаю, решив не юлить. — Зачем тебе такая как я?
— Какая? — мягко улыбается он и целует в уголок моих губ. — Красивая? Нежная? Настоящая?
Смущенно опускаю взгляд. Соблазн поверить ему невероятный, да. Но что если это только временно?
— Ты, конечно, насмотрелась в офисе, понимаю. И я не буду обещать тебе, что у нас будут идеальные отношения. Я, знаешь ли, в них не силен.
— Вообще? — наивно спрашиваю.
Миша хмыкает и озадаченно терт пальцами лоб.
— Вообще, мышка. Я впервые вот так вляпался. Чтоб хотелось просыпаться вместе. Мне мало секса с тобой.
Щеки мои краснеют еще сильнее. Да что там, не только щеки!
— А что еще тебе надо?
— Ты. Вся, Нелли. Каждый твой день, каждый твой вдох.
— А ты собственник и тиран, — улыбаюсь сквозь слезы.
— Еще какой, — шепчет Миша и целует меня уже совершенно иначе. Глубоко, жадно. Так, как делал это ночью.
Я поддаюсь, отвечаю. Не получается у меня держать оборону против него. Влюбилась, дурочка, да. И тоже люблю. Себе-то можно не врать.
— Ты правда признавался мне в любви? — все же спрашиваю, отстранившись и удержав моего неуемного босса от нового поцелуя.
— Конечно. Ты, правда, спала. Но если что — я люблю тебя, Нелли. Жених из меня, конечно, так себе — характер скверный, плюс закоренелый холостяк, так что в быту со мной непросто. Ну, и романтика мне чужда, как ты понимаешь.
— Как-то ты не очень хорошо себя рекламируешь, — хихикаю в ответ.
— Зато, — весом роняет он, беря мою руку в свою. — Со мной ты будешь в безопасности. Всегда. Поверь, я не предам.
Последние слова вызывают у меня очередные слезы. Потому что для меня измена — это предательство. Настоящая. Такое я не смогу простить. И наверное надо сказать об этом сразу.
— Миш, ты всегда в центре внимания, и столько девушек вокруг, а я…
Воронцов кладет пальце мне на губы. Смотрите так проникновенно, не давая отвести взгляд.
— Я понимаю, мышка. Но поверь, с того дня в Вайкири я вижу только тебя одну. Не понимал сначала, почему так заклинило, но, похоже, отец был прав.
— В чем?
Миша мягко прикасается губами к моим. Только едва едва дразнит.
— В том, что однажды я встречу свой идеал. Ту, за которой пойду в огонь и воду, и кроме которой женщин для меня не будет.
— Звучит очень пафосно.
— Да пофиг, я так чувствую, — ухмыляется он, используя знаменитый мем. — А еще я чувствую, что мои аргументы прямо-таки заждались, дорогая невеста.
— Я еще не сказала да, — возражаю, млея под его поцелуями, которыми Воронцов покрывает мою шею, провоцируя во мне очень неприличные желания.