— Никто… никто никогда не говорил мне таких красивых слов.
— Тем хуже для них, — ответил он, и краска снова прилила к его лицу. — Но ты напугала меня!
— Прости. Ты застиг меня врасплох. — Ее голос еще дрожал, но глаза светились счастьем. — О, Эдвард, неужели все это действительно происходит не во сне?
Взяв ее за плечи, он глубоким взглядом посмотрел ей в глаза.
— Да. Все… на самом деле. Странное настроение охватило их обоих.
Притихшие, задумчивые, они не мешали своим лошадям брести медленно, опустив головы и пощипывая высокую зеленую траву. Никто из них двоих не торопился вернуться в дом. Природа окутывала их сладкой тайной, так же, как накануне ночью старый дом. Они пересекли небольшой ручей. Джейми неожиданно остановила гнедую и спрыгнула на землю.
— Давай посидим здесь немножко, — предложила она.
— Все что хочешь.
Эдвард привязал коней к нижним веткам ивы и кинул палку в ручей для Данте, который радостно включился в игру и прыгнул в воду.
— Какой же ты замечательный пес! — захлопала в ладоши Джейми, когда тот принес палку назад Эдварду.
— Отдай это ей, — приказал Эдвард, показывая на Джейми.
Данте послушно принес Палку к ногам Джейми. Она погладила его мокрую лохматую голову и забросила палку в ручей еще дальше. Джейми не могла удержаться от смеха, когда Данте, прыгая с камня на камень, вздымая брызги, трогал лапами плавающие палки, пытаясь определить нужную.
— Я не привереда, — крикнула она ему, смеясь. — Можешь принести мне любую. Сюда, Данте!
Эдвард сидел поодаль на поросшем травой холме, прислонившись спиной к старой корявой сосне, и наблюдал за ними.
Джейми повернулась и запустила в него сосновой шишкой, которая угодила ему в бедро. Когда он не прореагировал, она бросила другую, упавшую ему прямо в колени. Это вызвало сексуальную ухмылку.
— Мне казалось, что ты хотела посидеть и полюбоваться пейзажем, Джейми.
— Я и любуюсь.
— Ага!
— Правда. Я просто не хотела, чтобы ты подумал, что я забыла о тебе.
— Все в порядке. В данный момент я вполне всем доволен.
— Доволен? Да? — поддразнила она. Она встала, стряхнула с себя веточки и листья, а потом стала медленно подниматься по склону. — Ты мне кажешься одиноким. Забытым. Нуждающимся в обществе.
В глазах Эдварда было затаенное волнение. Джейми видела, что он пытался взять себя в руки, но ему это не удалось. Уверенность в этом возбудила ее.
Вот так постоянно происходило между ними. Уверенность и возбуждение ходили по кругу. Она впервые ощутила себя по-настоящему живущей и связанной с другим живым существом, самостоятельной и в то же время частью кого-то другого. Одна… и в то же время вдвоем. Снова волна головокружительного счастья захлестнула ее, вызвав дрожь и ощущение незащищенности.
— Иди, садись сюда, — сказал Эдвард, осторожно потянув ее и сажая к себе на колени. — Опять у тебя то выражение лица.
— Какое выражение? — едва дыша засмеялась она, уронив голову ему на плечо.
— Вот это, — прошептал он, касаясь ее лица тыльной стороной ладони. — От него сжимается мое сердце. Я… — судорожно сглотнув, он покачал головой. — Я не могу понять, то, что я чувствую, — это наслаждение или… боль.
— О Эдвард, я хотела бы, чтобы это было наслаждение. Я не хотела бы никогда быть причиной твоей боли. — Она наклонила его голову, чтобы достать его губы, и жадно поцеловала его, чувствуя, как все ее тело отзывается на этот поцелуй. Один только поцелуй, и лепестки раскрываются… — Да, — вздохнула она. — Я действительно верю, что между нами существует какая-то магия, Эдвард. Каким-то образом ты знаешь обо мне то, чего не знаю я сама, или то, что я глубоко прятала годами. И вот я чувствую, что я… такая же, какой была всегда, и в то же время настолько другая, что с трудом узнаю сама себя. Я даже не знаю, что скажу или сделаю в следующий момент. Не знаю, что меня ждет. Господи, совершенно неожиданно я стала сентиментальной. Это я, планировавшая весь свой день, все, от кукурузных хлопьев до разговоров. Это просто невероятно! Ха! — она запрокинула голову, широко развела руки и засмеялась. — Да никто меня теперь не узнает!
Он смеялся вместе с ней, обняв ее. Его глаза говорили обо всем.
Обхватив руками его шею, Джейми заговорила спокойно, почти торжественно.
— Ты сделал это, Эдвард Рокфорд. Это твоя заслуга.
— Нет, Джейми, — мягко сказал он. — Ты сделала это сама. В глубине твоей души всегда жило это: счастье, отвага… — он состроил ей гримасу, шевеля бровями, — и необузданная свободная женщина.
— Но это ты разбудил ее, окликнул по имени. И я благодарна тебе за это. И не спорь, — добавила она, снова целуя его.