— Иногда это бывает очень сложно, — пожала плечами.
— Дима, цени Сашеньку. Не каждая женщина будет терпеть твоих тараканов. Эх, хорошо вы смотритесь вместе. Кстати, а не хотите побыть моими натурщиками сегодня?
— Дед, — уставился на него Дар. — Ты чего? Грибочков своих объелся?
— Нет, болван. Просто хочу создать картину, от которой будет веять любовью. Как вы на это смотрите, Александра?
— Ну-у-у-у… — засмущалась сразу, — не знаю. Это как-то неожиданно.
— А дед любит неожиданности, — покачал головой. — Не живется ему спокойно. А где твоя натурщица?
— Улетела следом за каким-то молодым горе-художником, — отмахнулся. — Так что? Поможете написать шедевр? Кто знает, может, это моя лебединая песня.
И Саша заметила скрытую грусть в глазах старика. Хоть он и прятал ту за маской довольства.
— Мы согласны, — вдруг выпалила.
— Что? — Дар перевел на нее взгляд.
— Дим, пусть Николай Викторович нас нарисует.
— Ну, ладно… Хотя… как-то это все странно и немного бредово.
— За-ме-ча-тель-но, — проговорил Кравчик, — значит, я пошел, подготовлю мастерскую.
Когда он скрылся с глаз, Дар полностью развернулся к Саше:
— Сойка, ты чего?
— Ничего. Заразилась его азартом. Заводной у тебя дед.
— Что-то ты юлишь…
— Вовсе нет. Или боишься встать по другую сторону холста?
— Берешь на слабо?
— Пытаюсь.
Скоро Дар привел Сашу в мастерскую деда. Это был огромный зал с колоннами. Пустой… В окна размером во всю стену виднелся сад. По центру зала стоял мольберт, а рядом стол с инструментом. Напротив мольберта разместилось одно единственное кресло или стул, дизайн был настолько современный, что и непонятно. Белый предмет мебели с плавными линиями.
— Прошу, — Кравчик указал на это самое кресло.
Двое подошли к белому красавцу.
— И что ты там придумал? — Дар весьма скептически посмотрел на стул-кресло. — Сашу в кресло, меня за спинку? Будем изображать достопочтимую пару?
— П-ф-ф, какая посредственность, — отмахнулся дед. — Итак, детки. Садитесь на пол по каждую сторону от стула.
Ага, все-таки стул. Саня подошла ближе.
— Смелее, — улыбнулся старик.
Дар все еще не воспринимал идею деда серьезно, потому только и делал, что мотал головой, и глаза под лоб закатывал. Однако все же опустился на пол.
— И? — облокотился на стул.
— Локти на сидушку и лицом друг к другу, — скомандовал Кравчик. — А главное, никаких печальных мин. Вы мне должны показать радость, любовь. Не стесняйтесь, продемонстрируйте, как сильно влюблены.
— Ты была права, по ту сторону холста как-то не очень, — прошептал сквозь улыбку Дар.
— А мне нравится, привыкла уже, — тоже расплылась улыбкой Сойка. — Художник и его натурщица по одну сторону баррикад.
— Как же хочется поцеловать тебя… — Дима коснулся пальцем ее щеки, после чего сложил руки в замок и опустил на них подбородок. А Саша просто положила руки на сидушку и подалась телом вперед.
— Замрите! — вступил Кравчик. — Чудесная поза.
— Все, Дима, — подмигнула ему. — Застынь на ближайшие пару часов.
— А массажик потом сделаешь?
— Если хорошо попросишь.
И закипела работа.
На все про все ушло никаких не два часа, а целых четыре. Конечно же, с небольшими перерывами. Дар к такому не привык, потому у него затекли ноги, спина, но он выдержал. Из-за нее… И в душе Дима многократно поблагодарил деда за столь необычный подарок, за возможность побыть с ней именно так. А Кравчик вдоволь налюбовался счастьем внука.
За окном уже стемнело, в открытые фрамуги тянуло свежестью и прохладой.
— Все, на сегодня достаточно, — и голос эхом прокатился по залу.
Дар с Сашей еле на ноги поднялись.
— Ну, ты и садист, — разогнулся художник, — Кравчик. Даже я Сашу так никогда не мучил.
— Хватит ныть, неженка. Привык кисточкой размахивать, а иногда полезно побывать и на другой стороне. Хороша будет картина.
После чего сразу снял ее с холста и куда-то понес.
— А посмотреть? — уставился на него Дар.
— Нет-нет-нет. Только когда закончу. Кстати, завтра продолжим.
— Завтра? У меня вечером выставка.
— Ничего страшного, успеешь. Мне нужен-то час, полтора от силы. Переночуете у меня.
И пока дед прятался в кладовой, занимаясь чем-то очень важным, Дар с Сашей гуляли по его огромному дому.
— Вот это хоромы, с ума сойти, — только и успевала крутить головой чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. — Красиво, конечно, но зачем ему столько по сути пустых площадей? Половина комнат почти без мебели.