7.2
— Быстрей! Что ты его там разглядываешь! — член Давида дергается в нетерпении
А мне, запуганной его словами и его головорезами, ничего не остается более, чем как приоткрыть свои губы и дотронуться ими до гладкой шелковистой головки.
Дава дышит часто и глубоко. Его кадык дергается от моего прикосновения к самому сокровенному.
— Давай! Поработай языком и губами!
— Ахаха! — ржут твари на фоне, будто я делаю нечто веселое.
Я высовываю язык, и прикрыв глаза, слизываю выступившую бриллиантовую каплю. Солено. Остро. Терпко. Даже, немного сладко. Приоткрываю губы еще шире, чтобы обхватить всю головку, целиком. Но мне с трудом удается это сделать. Навершие едва ли помещается у меня во рту, но я стараюсь. Обхватываю ствол ладошками. Обеими, но не их длины, не ширины не хватает на то, чтобы обхватить внушительный орган бандита.
— Работай, работай головой! Губами! Принимай его глубже! Даешь горловой! — улюлюкают «зрители».
Головка скользит у меня во рту. Я насаживаюсь на нее ртом изо всех сил, но протолкнуть глубже член столь внушительного объёма мне удается с трудом.
А Дава явно кайфует, лишая меня девственности орально. Он не спешит, и не подгоняет. Другой бы, например, Хряк, давно бы намотал мои волосы на кулак, и задал бы свой собственный темп. Другой, но не Дава.
Давид Позволяет мне самой работать с его агрегатом в том ритме, в котором мне комфортно. Если так можно сказать о ситуации, когда меня вынуждают раз за разом заглатывать мужское главное достоинство.
Я устаю. Мои губы растянуты и тоже ноют. Язык давно устал ласкать головку. Слюны много, и я едва давлюсь ею, стараясь размазать ее по стволу, перевитому венами. И тут тяжелая горячая мужская рука ложиться мне на затылок.
Я вздрагиваю. Вот оно — началось. Сейчас заставит меня насаживаться глубже и быстрее. Но этого не происходит. Давид лишь поглаживает меня за загривок, перебирая мои волосы. Будто поощряет. Или платит за то удовольствие, что я сейчас доставляю ему своим ртом, языком и губами.
— Расслабь горло. — говорит он почти ласково. Но все же это приказ. И я понимаю: никакой ласки! Это он меня так просто готовил, чтобы я заглотила его питона целиком. Но это — невозможно! Был бы у него член поменьше, не таких чудовищных размеров — еще куда не шло. А вот так, все тридцать сантиметров чудовищной длины вряд ли поместятся во мне.
— Ммм… — мотаю я головой, не выпуская изо рта его друга.
— Не бойся. Расслабься. Это под силу каждой женщине.
Под силу каждой! Вот сам бы и заглатывал шланг тридцатисантиметровой длины! Я бы посмотрела на него.
Волком гляжу на него. Меня стошнит. Точно стошнит. Я не смогу!
— Тогда мне придется лишить тебя девственности там. — говорит спокойно Давид. — Понимаешь, твои губки и язычок конечно милые, но мне этого мало. Выбирай. Или глубоко в рот, или… туда.
— Туда… — выпускаю я изо рта питон.
Туда мне кажется не так страшно и грязно как то, чем я только что занималась с этим страшным мужчиной.
— Я слишком зол на тебя, Ванесса. — в задумчивости произносит Давид, откровенно разглядывая мои губы, блестящие от слюны и смазки его органа. — Я буду излишне жесток с тобой. Уверенна, что хочешь лишиться девственности именно со мной?
— А у меня есть выбор? — охрипшим от продолжительного минета голосом спрашиваю я.
— Есть. — кивает Дава. — Выбирай из моих пацанов!
Его слова встречаются бурными возгласами одобрения и расхлябанным гиганьем.
— Да, красотка! Давай, со мной! Я уж тебя не обижу! — улюлюкает лысый усач.
Я содрогаюсь от мерзости.
— Нет, Валерон, чего это с тобой? возражает ему шкафоподобный верзила. — У меня член хоть куда, Мадам! Так что он весь к вашим услугам!
Глава 8
Таисия
— А ну всем цыц! — как гаркнет Хряк на всю прокуренную комнату. — Я буду трахать девку Бондаря первым! Ясно?!
Беспомощно оборачиваюсь на Давида. Он уже давно заправил член в джинсы, и отвернувшись, медленно курит в раскрытое окно.
— Дава… — слабо зову мужчину.
Изверги тут же умолкают. Давид оборачивается.