— Не делай этого! — прошипел он.
Вот уже некоторые верующие раздраженно смотрели в их сторону.
— Если ты уйдешь, то оскорбишь Бальбара. Я вам уже рассказывал, что делают жрецы с богохульниками. Смотри в землю, если не можешь выносить зрелища, но не уходи сейчас. Молись Тьюреду, Аркассе или в кого ты там веришь.
Крики жертвы стали тише. Наконец она, умирая, рухнула вперед. Священники снова затянули мрачное пение. Толпа людей медленно расползлась.
Фародину было дурно. Что же это за бог, которого чтят неописуемой жестокостью?
— А теперь можем идти, — спокойно сказал Цимон. — Принимать участие в торжествах после жертвоприношения никого не вынуждают. Этого варварства можно легко избежать. Я живу здесь уже два года, а все никак не пойму два лица Искендрии. Это город искусства и культуры. Я скульптор. Нигде так не ценят мою работу, как здесь. Богачи абсолютно помешаны на том, чтобы с них ваяли статуи. Существуют чудесные праздники. В библиотеке ученые со всего мира спорят по вопросам философии. А здесь, на храмовой площади, каждый день сжигают ребенка. Даже поверить нельзя, что это те же самые люди.
— Каждый день? — недоверчиво воскликнул Мандред. — Зачем они это делают? Это же… — он беспомощно развел руками. — Это…
— Семьдесят лет назад город осадил король Дандал с Эгильских островов. Его флот привел к стенам города огромное войско. Осаждавшие строили катапульты и передвижные башни. Он привез с собой даже горняков, которые должны были проложить туннель под стенами. Две луны длилась осада; тогда понял Потейнос, король города, что Искендрия обречена на гибель. И пообещал Бальбару своего сына в качестве жертвы, если осада будет снята. После этого среди солдат Дандала вспыхнула эпидемия. Он вынужден был прекратить осаду и отойти в лагерь. Потейнос принес своего сына в жертву. И пообещал Бальбару жертвовать каждый день ребенка, если он уничтожит его врага. Два дня спустя флот эгильцев утонул в ужасной буре. Наш берег — это пустыня. Без воды и пищи Дандал вынужден был отказаться от осады. А без кораблей ему ничего не оставалось, как отойти к западному берегу моря. Только один из сотни мужчин вернулся на Эгильские острова. Что произошло с королем, не сообщает ни один источник. А жрецы бога утверждают, что их бог поймал Дандала и проглотил его. С того дня никто больше не пытался завоевать Искендрию. Однако город истекает кровью, ибо Бальбар пожирает его детей. Королевский дом угас. Сегодня правят жрецы и купцы. Искендрия — очень открытый город, принявший в свои стены полчища иноземцев. Однако берегитесь нарушить один из законов Искендрии. Здесь знают только один вид наказания: калечат до смерти.
Фародину очень сильно захотелось покинуть это место, где убивают детей. Он даже поймал себя на мысли, что ему хочется толкнуть лысого жреца в огненную пасть статуи.
— Мы примем твой совет во внимание, — серьезно сказал Нурамон. — Ты не посоветуешь нам хорошую гостиницу?
Цимон ухмыльнулся.
— Шурин моего друга держит гостиницу у гавани. Там даже есть конюшня, где вы можете оставить своих лошадей. Я с удовольствием отведу вас туда.
Тайная библиотека
— Воды, — прохрипел человек в железной клетке.
Он был последним из тех, кто еще жил. Семь больших клеток стояли на восточном конце конного рынка. Один из множества видов смертной казни в Искендрии заключался в том, что приговоренного запирали в клетку и оставляли умирать от жажды в людном месте.
Мандред протянул руку к своему бурдюку.
— Даже не думай! — прошипел Фародин, указывая на храмовую стражу, маячившую в тени колоннады.
Было слишком темно, чтобы понять, сколько именно там воинов.
— Может быть, он здесь висит за дело, — добавил эльф.
Приговоренный вытянул руку из клетки и в отчаянии махал им. Мандред радовался тому, что темно и он не может хорошо видеть того человека. Ему вспомнился переход через пустыню. О том, как он едва не умер от жажды. Он решительно снял бурдюк и швырнул пленнику.
С другого конца площади донесся крик. Мандред не понял ни слова. За две недели в городе он выучил только самое необходимое. Слова, которые нужны были здесь для того, чтобы выжить: вода, хлеб, да, нет и давай займемся любовью.
Из-под колоннады выступили два стражника.
Фародин и Нурамон побежали. Мандред еще раз бросил быстрый взгляд на приговоренного. Мужчина жадно пил большими глотками. Одно дело отрубить преступнику голову, но обрекать его на многодневные мучения под палящим солнцем Искендрии — подло! Никто не заслуживает подобного!