Возле кладовых он нашел Мандреда. Тот загнал в угол истощенного человека с темной, повисшей клочьями бородой. На полу стояла мерцающая масляная лампа. Повсюду лежали осколки амфор с толстыми стенками. Рядом с масляной лампой стояла маленькая миска с чечевицей. Человек хныкал и пытался вырваться из хватки Мандреда, но против силы северянина он ничего не мог поделать.
— Мародер, — презрительно объявил Мандред. — Он собирался обокрасть Сем-ла. Я поймал его, когда он собирался разбить одну из амфор.
— Пожалуйста, не убивай меня, — взмолился пленник Мандреда по-валетски, на языке, распространенном вдоль побережья от Искендрии до Теракиса. — Мои дети умирают от голода. Я ведь не для себя.
— Что, он молит о пощаде? — спросил Мандред, очевидно, не понявший ни слова.
— Ты только посмотри на него! — сердито ответил Фародин. — Щеки ввалились. Ноги как спицы. Он рассказывает об умирающих от голода детях.
Мандред негромко откашлялся и потупился. Затем выпустил пленника.
— Что происходит в городе? — спросил Фародин.
Мужчина удивленно посмотрел на него, но не осмелился спросить, почему они ничего не знают.
— Белые священнослужители хотят убить Бальбара. Вот уже три года они осаждают город. Они пришли с моря, чтобы убить нашего бога. С тех пор как три месяца назад пали западные врата, они продвигаются вперед, квартал за кварталом. Но стража храма прогоняет юношей Тьюреда священным огнем.
— Тьюред? — удивленно переспросил Фародин.
— Жалкий ублюдок! Его жрецы говорят, что существует только один бог. Они утверждают также, что мы торговали с детьми демонов. Они совершенно сошли с ума! Настолько, что даже не могут понять того, что видят.
— Ты ведь только что говорил, что они завоевали некоторые части города, — напомнил Фародин.
— Части, — худощавый человек махнул рукой. — Никто не может полностью завоевать Искендрию. Огонь Бальбара уже дважды уничтожил их флот. Они умирают тысячами, — внезапно он начал всхлипывать. — С тех пор, как они захватили гавань, мы перестали получать продовольствие. Не осталось даже крыс, которых можно было бы съесть. Когда наконец эти проклятые последователи Тьюреда поймут, что Искендрию нельзя завоевать! Бальбар слишком силен. Теперь мы приносим ему жертвы десять раз в день. Он утопит врагов в их собственной крови!
Фародин подумал о девочке, которую сожгли тогда на ладонях изображения божка. Десять детей каждый день! Что же это за город! Он не будет жалеть, если Искендрия падет.
— Вы друзья госпожи Аль-беле? — Человек посмотрел на амфоры с припасами. — Я сделал это ради своих детей. В больших амфорах всегда остается немного чечевицы или бобов. Их никогда полностью не опустошают, — он опустил взгляд. — Только если разбить.
Фародин слышал о том, что Сем-ла уже меняла роли и выдавала себя за собственную племянницу, чтобы продолжать пользоваться домом. Будучи эльфийкой, которая никогда не стареет, она была вынуждена прибегать к подобному маскараду каждые двадцать лет. Фародин ни капли не сомневался в том, что эта Аль-беле та же самая эльфийка, с которой он познакомился как с Сем-ла.
— Что случилось в подвале? — спросил Фародин.
— Когда квартал был захвачен, сюда пришли монахи. Думаю, они были и в подвале. Говорят, они искали демонов, — человек понизил голос до шепота. — Они повсюду ищут демонов. Они сумасшедшие!
— Идем, Мандред, — сказал Фародин по-фьордландски. — Мы должны выяснить, существует ли опасность того, что нам помешают, или же Нурамон сможет спокойно сплести заклинание.
— По поводу детей мне очень жаль, — подавленно ответил воин. Он снял с руки широкий серебряный браслет и подарил мужчине. — Я слишком поспешил.
Фародин сочувствия к мародеру не испытывал. Сегодня он самозабвенно заботится о детях. Но, может быть, он будет чувствовать себя польщенным, когда завтра священнослужители потребуют его дочерей, чтобы сжечь их при всем честном народе.
Эльф бросился вверх по лестнице и вышел в просторный двор виллы. Над ним раскинулось кроваво-красное ночное небо. Воздух был наполнен удушающим дымом. Они пересекли главный зал и поспешили на террасу, находившуюся на другой стороне дома. Вилла располагалась на низком холме, оттуда хорошо просматривался город.
— Клянусь всеми богами! — воскликнул Мандред. — Какой пожар!
Гавань горела. Казалось, полыхает даже вода. Все склады вокруг были обрушены, исчезли высокие деревянные краны. Немного дальше на запад на фоне неба на предместья сыпались горящие шары. Фародин наблюдал за тем, как одетые в белое воины, плотными колоннами шедшие по улицам, отчаянно пытались увернуться от снарядов.