Мандред вскочил.
— Что?
— Они получили приказ сломить сопротивление на севере, — пояснила Юливее. — Им это тоже не понравилось. Но они сказали, что того хочет верховный священнослужитель. Он хочет научить друзей эльфов смирению, так сказали те люди.
— Мы должны отправиться в путь и предупредить их! — воскликнул Мандред. Он метнулся к коню, однако снова вернулся. — Мы должны рискнуть прыгнуть с одной звезды альвов на другую.
— Это исключено! — ответил Фародин. — Сначала мы должны найти камень альвов и корону джиннов. Вероятно, это отвлечет их от нападения.
— Вероятно мне не достаточно, — прогрохотал воин. — Речь идет о Фирнстайне, проклятье! Они хотят сжечь его, как Искендрию! Я не буду беспомощно наблюдать за этим!
Нурамон и Фародин переглянулись.
— Мандред прав. Мы должны прервать поиски камня. Подумайте о вратах на утесе. Они ведут прямо на границу сердца страны. Священнослужители Тьюреда не должны уничтожить их! Или хуже того… Представьте, что им удастся пробиться в Альвенмарк. Подумай о друзьях, которые у нас там остались! Мы должны предупредить королеву ради них! Смог бы ты предстать перед Нороэлль и сказать, что не сделал ничего ради них только потому, что хотел выиграть пару месяцев для ее поисков?
— Им ведь еще ни разу не удалось открыть врата в Альвенмарк, — настаивал Фародин. — Они могут только разрушать… Но в остальном ты прав: это вопрос дружбы. — Фародин обернулся к Мандреду. — Прости меня. — Он протянул ярлу руку. — Ты давно уже стал для нас верным другом. Настало время нам проявить свою верность. Фирнстайн может рассчитывать на наши мечи! Мы сделаем все, чтобы защитить твой народ.
Мандред схватил протянутую руку.
— Два ваших меча стоят больше сотни секир. Я горд, что вы со мной.
Фародин положил руку на плечо ярла.
— Но пользоваться тропами альвов, проходящими сквозь Фаргон, мы не можем. Они ненадежны. — Он обернулся к Юливее. — Ты сказала, что рыцари ордена выступят до начала осенних бурь.
Девочка кивнула.
— Тогда нужно уходить из Фаргона по суше. Как только мы оставим это королевство за спиной, то сможем рискнуть и отправиться по тропам альвов.
— Фародин прав, — поддержал друга Нурамон.
Мандред кивнул и уставился в пол.
— Клянусь Лутом! Никогда не думал, что то, что мы сделали в Анискансе, может означать опасность для Фирнстайна. — Он посмотрел на Юливее и не сдержал улыбки. — Спасибо тебе, маленькая эльфийка! Ты настоящий товарищ! — Северянин отвернулся. — Давайте отправляться.
Фародин пошел к лошадям вслед за Мандредом.
Нурамон взял Юливее на руки и отнес ее к Фельбиону.
— Ты хорошо потрудилась, — сказал он, поднимая маленькую волшебницу на коня. Та довольно улыбнулась. — Но… — начал он.
— Но? — повторила за ним девочка.
— Но никогда не пугай меня так больше.
— Я тебе чем-то дорога, правда?
— Да. Ты мне как сестра.
На лице маленькой эльфийки возникло удивление.
— Правда? — переспросила она.
Нурамон взлетел в седло. Юливее повернулась и посмотрела на него. Очевидно, она ожидала подтверждения.
— Да, Юливее.
— Тогда ты сделал меня своей родственницей. Так, как тебе сказала королева?
Нурамон кивнул.
— Именно так. И что бы ни случилось, я выступлю против тысячи всадников, чтобы защитить тебя.
На глаза Юливее навернулись слезы. Нурамон чувствовал, что в ней происходит. Но он сказал правду. Она была для него как маленькая сестренка, не как дочь. Для этого она была слишком сильна. Нурамон не мог сказать, что судьба готовит для него и его товарищей. Но он непременно хотел уберечь малышку от битвы. Настало время отвести ее в Альвенмарк, чтобы она была в безопасности. Может быть, Обилее позаботится о ней, если, конечно, еще не ушла в лунный свет.
Время для героев
— Придет сотня кораблей! — громко воскликнул король. В пиршественном зале воцарилась мертвящая тишина. — И второй флот придет, чтобы объединиться с сотней кораблей — настолько сильно боятся они фирнстайнцев.
Мандред увидел, как многие воины и князья в зале мрачно усмехнулись. Его потомок Лиондред нашел верный тон, чтобы разжечь сердца вояк. Ярл гордился им. Высокий и мускулистый, он был воином каждым дюймом своего тела. Длинные, волнистые рыжие волосы спадали на плечи, а голубые глаза сияли, словно небо в летний полдень. И только то, что он стриг бороду, Мандреду не нравилось.