Сначала на лице королевы отразилось недоумение, а потом оно сменилось улыбкой.
Мандред был потрясен тем, что она улыбалась в такой момент. Неужели Эмерелль вообще неведомо сочувствие? Даже к ближайшим эльфам? Старый гофмейстер отдал жизнь за нее, а она улыбается!
Внезапно вокруг королевы вспыхнуло нежное сияние. Оно исходило из тела Альвиаса, охватило его, накрыв собой, словно светящимся покрывалом. Затем лицо Альвиаса начало растворяться в серебряном свечении. Эльфийская королева все еще держала слугу за руку. А потом ее маленькие пальцы стали видны отчетливо, а его пальцы поблекли. Доспехи и меч гофмейстера тоже стали меркнуть. Наконец Альвиас стал единым целым с серебристым облаком, охватившим его. А потом свет улетучился, словно дым, унесенный ветром. Не осталось ничего, кроме цветочного аромата, показавшегося Мандреду знакомым. Однажды он уже чувствовал его в Фирнстайне, в комнате, где умерла эльфийка Шалавин.
Должно быть, этот блестящий свет вокруг Альвиаса и есть лунный. Нурамон и Фародин так часто говорили об этом, и тем не менее никакие слова их не могли описать его подлинную суть. Ярлу казалось, что он стал свидетелем чего-то божественного, какого-то чуда.
Остальные тоже были взволнованы, на миг забыв о битве. Юливее с открытым ртом глядела на то место, где исчез Альвиас.
Королева позволила Нурамону помочь ей подняться.
— Он спас меня, — сказала она. — Значит, такова была его судьба.
— Что его убило? — спросила Юливее Нурамона.
Казалось, она испугана настолько, что сил осталось только на шепот.
— Не знаю, — ответил эльф.
Мандред поглядел на мужчину в темно-синих одеждах монаха. Смерть Альвиаса и его уход в лунный свет — все это длилось считанные мгновения. Священнослужитель Тьюреда, казалось, вымотался совершенно. Он, склонившись, стоял у поручней и держался за них обеими руками. Рыцари ордена бросились к нему, чтобы закрыть щитами.
«Проклятые священнослужители, — подумал Мандред. — У этих ублюдков нет ничего общего с целителем Гийомом, которого они называют святым. Нельзя было дальше отойти от идеалов Гийома, чем…» Ярл вспомнил случай в Анискансе. Лут всемогущий! Этого не может быть! Он осенил себя знаком отвращающего ока.
— Помнишь Анисканс, Нурамон? — сдавленным голосом спросил он. — То, что случилось, когда мы пришли на рыночную площадь?
— Клянусь всеми альвами! — Глаза эльфа расширились от ужаса, когда он глядел на когг с высокими бортами. — Они просто убьют нас, даже не вынимая из ножен мечей!
С грохотом обрушился абордажный мостик на флагманский корабль эльфов. Вот уже сформировался отряд рыцарей ордена, чтобы броситься к ним. Священнослужитель и его личная гвардия покинули кормовое возвышение и присоединились к отряду.
Нурамон обратился к Эмерелль.
— Королева, нам нужно уходить отсюда! Иначе все пропало!
Лиондред указал на правый борт.
— Стена щитов на корабельном барьере стоит, повелительница. Мы можем пробиться через драккары к другим эльфийским галерам.
Немногие выжившие эльфы на борту бросились к абордажному мостку, чтобы задержать рыцарей ордена прежде, чем они ступят на борт судна.
— Мандриды, ко мне! — крикнул Лиондред, подавая знак воинам на ближайшем драккаре. — Король требует вашей крови!
— Королева? — спросил Нурамон.
Эмерелль только кивнула. Она взяла Юливее за руку и задумчиво поглядела на малышку. Мандред заметил, как по ее щеке скатилась одна-единственная слеза, словно она уже оплакивала конец всего.
Игра в кости
Кости поскакали по большому столу, устланному картами, поставленному в средней части «Молота альвов», флагманского корабля короля троллей. Фародин заложил большие пальцы за портупею, стараясь сохранять спокойствие. Способ ведения троллями войны был ему, мягко говоря, чужд. Он украдкой бросал взгляды на клубы дыма, поднимавшиеся по ту сторону утесов. Интересно, как там продвигается битва?
Старая шаманка долго глядела на кости на столе.
— Тень смерти лежит на Эмерелль, — бесцветным голосом произнесла она. — К ней тянется человек. Один человек, убивший более сотни эльфов.
Все взгляды устремились к Фародину.
— Это… это невозможно, — сказал он. — Ни один человек не сравнится с эльфом в бою. Должно быть, ты ошибаешься.
— Ты говоришь так потому, что не может быть того, чего быть не должно? — спросил Болдор.
Король троллей был почти в четыре шага ростом. Широкие шрамы покрывали его обнаженный торс. Длинные острые уши были порваны, потом заросли. Светлые глаза сверкали из-под низкого лба, критически оглядывая Фародина.