Но прежде чем Эмерелль успела ответить, в разговор вмешался Мандред:
— Я знаю эти голубые глаза!
Нурамону эти глаза тоже показались знакомыми. Мужчина был высоким и крепким, с длинными светло-русыми волосами. Одет он был в темно-синие одежды, которые служители Тьюреда носили еще во времена Гийома.
— Это девантар, — выдохнула королева.
— Лут всемогущий! — прорычал Мандред, крепче ухватив секиру.
На лице Обилее отразилась ненависть, на лице Номьи — страх. Единственной, кто не понимал, что означают слова королевы, была Юливее. Она оглядела собравшихся.
В этот миг Нурамон понял, почему вера в Тьюреда так сильно изменилась за прошедшие столетия. Как из религии, проповедовавшей любовь, и священнослужители которой были целителями, могла родиться вера, рыцари которой подчиняли себе королевство за королевством и преследовали все чужое с непреодолимой ненавистью. Теперь эта церковь показала свое истинное лицо!
Внезапно к девантару подошел мужчина, жрец в золотой маске, изображавшей знакомое лицо.
— Ого! — воскликнул Мандред.
Обилее вздрогнула.
— Нет… Это лицо Нороэлль!
— Гийом! — негромко произнес Нурамон.
— Значит, вот кто наш противник! — заметила королева. — Теперь все сходится. Воины в Анискансе, лживые сказки о смерти Гийома, мощь священнослужителей. Все это написано в голубых глазах этого девантара, словно руна альвов, — внезапно Эмерелль наклонилась вперед, словно желая разглядеть что-то получше. Нурамон заметил, что руки ее задрожали. — Посмотрите! У него в руках! Камень альвов! Клянусь сиянием альвов! Он готовит что-то грандиозное.
Нурамон уставился на камень. То был не огненный опал из короны джиннов, а прозрачный золотистый драгоценный камень, по которому пробегали пять бороздок: хризоберилл величиной с кулак.
Теперь все сошлось. Девантар был главой священнослужителей Тьюреда. Нурамон вспомнил обо всех новых тропах, пронизывавших Фаргон, в центре которых находилась столица королевства, Альгаунис. Демон использовал людей, чтобы отомстить детям альвов за уничтожение девантаров. А люди в Фаргоне и остальных подчиненных королевствах наверняка уверены, что служат богу Тьюреду.
Королева сбросила плащ, сняла с пояса мешочек и вынула оттуда серый камень.
Нурамон вздрогнул от благоговения. Впервые в жизни он видел камень альвов, принадлежащий королеве, тот артефакт, сила которого могла исполнить его самое заветное желание. Рейлиф был прав. Бороздки на камне Эмерелль пересекались. Он был грубым, в нем жило красное сияние. Нурамон не чувствовал его силы. Сила королевы превосходила его силу, и его чутья не хватало на то, чтобы отличить волшебство владычицы от волшебства камня.
Эмерелль обернулась к Юливее.
— Смотри внимательно на то, что я делаю, дитя мое! Смотри и учись!
Старый враг
Сильная рука схватила Фародина, едва не раздавив ему сустав. Герцог ударился о борт, когда канат качнулся назад. Дыхание со свистом вылетело из легких тролля. Теперь он крепко прижимал к себе Фародина, почти как мать дитя.
— Да втаскивайте же меня, наконец, наверх, идиоты! — гневно зарычал Оргрим.
Фародин видел, как под ним вспарывают воду весла. Галеаса шла назад, с каждым взмахом удаляясь от плавучих масляных пятен.
Внезапно послышалось шипение, похожее на то, что издает разъяренный дракон. Яркий свет ослепил эльфа. Он закрыл лицо рукой, чтобы заслониться от жара, тянувшегося к нему. Оргрим застонал.
Чьи-то грубые руки схватили эльфа. Все еще ослепленный, он почувствовал, что его положили на палубу.
— Быстрее! — рычал Оргрим. — Все на весла! И облейте палубу водой!
Заморгав, Фародин открыл глаза. Лицо его пекло от боли. Оглушенный, он сел и поглядел на воду. Горящие стрелы угодили в третий когг и подожгли огонь Бальбара. Пламя было настолько ярким, что смотреть прямо на него было невозможно. Жара ударила в лицо Фародину, словно дыхание дракона. Он отвернулся.
Оргрим сидел, прислонившись к поручням. Склонившись над ним, старая шаманка ощупывала лицо герцога. Губы тролля потрескались, на лице появились волдыри от ожогов. Герцог улыбнулся, обнажив свои огромные зубы.
— Жаль, что эльф не может переродиться в тролля. Воин с твоей душой был бы гордостью моего народа.
Фародин не ответил. Пусть Оргрим думает, что хочет. То, что герцог спас ему жизнь, ничего не могло изменить в прошлом. В Оргриме воплотилась душа убийцы Айлеен. Неважно, что случится, он никогда не сможет видеть в тролле никого, кроме воина, лишившего жизни его возлюбленную.