— Я отдам их тебе на время эльфийской охоты, — наконец сказала Нороэлль. — Что бы ты ни поручила им, они сделают это ради меня.
Эмерелль поднялась и подошла к Нороэлль. Сказала:
— Итак, королева и любовь пришли к согласию. — Затем она взяла Нороэлль и Обилее за руки и повела их по ступенькам рядом с троном, чтобы снова сесть на свое место.
Нороэлль часто стояла здесь, однако каждый раз чувствовала себя лишней. В глазах многих читалось восхищение, в некоторых — доля насмешки. Ни то, ни другое ее не радовало.
Скупым жестом королева велела Нороэлль склониться к ней.
— Доверься мне, Нороэлль, — прошептала она ей на ухо. — Я посылала на охоту многих. И Фародин, и Нурамон вернутся.
— Благодарю тебя, Эмерелль. Я доверяю тебе.
К королеве подошел мастер Альвиас.
— Эмерелль, они ждут у ворот.
Королева кивнула Альвиасу. Тот обернулся и произнес звучным голосом:
— Отряд эльфийской охоты у ворот. — Он указал пальцем на другую сторону зала. — Отправившись в путь, они будут преследовать свою цель до тех пор, пока не выполнят задачу или же не потерпят поражение. Как только мы откроем ворота, для них уже не будет возврата. — Он прошел по широкому коридору, образовавшемуся в центре зала. — Как всегда, вы должны дать королеве совет. — Он обвел взглядом присутствующих, очевидно, представляя всех. Затем продолжил: — Взвесьте ситуацию. Сильное чудовище! На землях людей! Поблизости от наших границ! Должна ли королева оставить ворота закрытыми и тем самым принять тот факт, что там, снаружи, бродит нечто, что в какой-то момент может стать опасным и для нас? Или открыть ворота, чтобы мы освободили людей Фьордландии от чудовища? Оба пути могут означать как счастье, так и беду. Если врата останутся закрытыми, то однажды чудовище сможет найти дорогу к нам. Если откроем врата, то может случиться, что прольется эльфийская кровь, чтобы услужить людям. Вы можете выбрать. — Альвиас мягким жестом указал на Эмерелль. — Посоветуйте королеве, как она должна поступить! — С этими словами Альвиас вернулся к Эмерелль и склонился перед нею.
Взгляды присутствующих устремлялись то на ворота, то на королеву. Вскоре раздались первые голоса, советовавшие Эмерелль открыть ворота. Но были и такие, которые оказались против. Нороэлль заметила, что среди них — родственники Нурамона. Ничего иного она и не ожидала. На лицах их был написан страх; но то был не страх за Нурамона, а страх смерти Нурамона и ее последствия.
Королева спрашивала то одного, то другого, как ей поступить и что выбрать, терпеливо выслушивая объяснения. На этот раз она внимала советам дольше, чем обычно. Когда она спросила Элемона, дядю Нурамона, почему ворота должны остаться закрытыми, тот сказал:
— Потому что из этого, как сказал Альвиас, может получиться беда.
— Беда? — королева пристально посмотрела на него. — Ты прав. Это может произойти.
Теперь вперед выступил Пельверик из Ольведеса. Его слово имело большой вес среди воинов.
— Эмерелль, подумай об эльфийской крови, которая может пролиться. Почему мы должны помогать людям? Какое нам дело до их трудностей? Когда они последний раз помогали нам?
— Это было давно, — вот и все, что ответила Эмерелль на слова Пельверика. Наконец она обернулась к Нороэлль и прошептала: — Твоего совета я послушаюсь.
Нороэлль помедлила. Она могла посоветовать королеве оставить ворота запертыми. Она, как и многие, могла говорить об эльфийской крови и человеческой неблагодарности. Однако она знала, что в этих словах не будет крыться ничего, кроме страха за своих возлюбленных. А здесь речь шла о большем, чем ее собственные переживания. И она негромко произнесла:
— В моем сердце живет страх за любимых. И тем не менее будет правильным открыть ворота.
Королева с достоинством поднялась. Шум воды на стенах медленно нарастал. Все больше и больше влаги изливалось из источников, сбегало по стенам и с шумом обрушивалось в бассейны. Взгляд Эмерелль был устремлен на ворота. Казалось, она не замечала, как блестящие водяные брызги распределялись по комнате, поднимались вверх к отверстию в потолке зала и там, в солнечном свете, появилась широкая радуга. Внезапно стены под водой вспыхнули. Что-то зашипело, по залу пронесся ветер. Створки ворот распахнулись и открыли взгляду отряд охотников. Вода успокоилась, однако брызги и радуга остались.