Взгляд Гийома снова коснулся Нурамона. Было что-то парализующее в его прекрасных глазах.
— Идем, Нурамон, — прошептал Фародин. — Нужно уходить.
Товарищ схватил его и потащил через толпу. Нурамон не мог изгнать из своей головы эти лицо и глаза. То было лицо Нороэлль, глаза Нороэлль, и они принадлежали этому человеку.
Внезапно его встряхнули.
— Очнись! — резко сказал Фародин.
Нурамон озадаченно огляделся по сторонам. Они выбрались с площади и теперь снова находились в одном из узких переулков. А он и не заметил, насколько далеко они ушли.
— Это было лицо Нороэлль! — сказал он.
— Знаю. Идем!
Они нашли Номью и лошадей. Мандред и Альфадас появились несколько мгновений спустя. Они вели Йильвину. Молодая эльфийка была бледна и, казалось, не может сама стоять на ногах.
Мандред был совершенно вне себя.
— Вы это видели? Проклятье! Что случилось?
Фародин огляделся по сторонам.
— Где Олловейн?
Альфадас указал на ворота.
— Вот он идет!
На лице мастера меча читался страх.
— Идемте! Здесь мы не в безопасности. — Он оглянулся назад, на улицу. — Давайте уберемся подальше от этого ребенка демона. Вперед! По коням и прочь из города!
— Что случилось с Гельвууном? — спросила Номья.
Нурамон промолчал. Вспомнил о чуждой силе, коснувшейся его души, о голубых глазах и о том, как сильно Гийом напомнил ему Нороэлль своими жестами. А теперь Гельвуун мертв, а Йильвина выглядит так жалко, словно едва избежала смерти.
— Что произошло? — спросил наконец Олловейн, оборачиваясь к побледневшей эльфийке.
Йильвина тяжело дышала.
— Он вышел вперед… Почти на самый край толпы, когда священнослужитель взял старика за руку… — Она подняла взгляд к небу. На глаза ее навернулись слезы. — Не знаю, как описать это. Такое ощущение, словно какая-то сила вошла в мою грудь, чтобы разорвать мне сердце. — Она начала всхлипывать. — Такое ощущение… Я чувствовала смерть… Вечную смерть, без надежды на возрождение, без дороги в лунный свет. Если бы я не отступила на несколько шагов… — голос ее прервался.
— Он заметил вас и сразу атаковал? — спросила Номья.
Олловейн помедлил с ответом.
— Я неуверен… Не думаю, что это была атака. Это произошло в тот момент, когда он исцелил старика. Я почувствовал его силу… Йильвина права. Я тоже вдруг почувствовал смерть.
Мандред обернулся к Нурамону.
— Как он это сделал?
Сын человеческий переоценивал способности Нурамона. Только потому, что один раз эльф превзошел самого себя и исцелил Фародина, человек спрашивал его обо всем, что имело, по его мнению, хоть какое-то отношение к магии.
— Понятия не имею, Мандред.
— А я тебе скажу! — вмешался Олловейн. — Магия ребенка демона пронизана злом насквозь! Она способна убить нас на месте. Простые чары, способные излечить человека, могут уничтожить нас. Теперь мне понятно, какую опасность видит королева в сыне Нороэлль. Мы должны убить его.
— Мы не сделаем этого! — решительно произнес Нурамон. — Мы отведем его к королеве!
— Этот мнимый целитель сможет убить нас одним заклинанием! — сказал Олловейн. — Ты это понимаешь?
— Да, понимаю.
— Как ты собираешься заставить его покинуть город?
— Я не стану заставлять его. Он пойдет с нами добровольно. Он не знал, что сделал с нашим товарищем своими исцеляющими руками. Он не то дитя демона, которого ожидала королева.
— Ты собираешься пойти против королевы? Она послала нас убить его!
— Нет, Олловейн. Королева послала меня убить его. И мне одному отвечать перед королевой.
— Не знаю, могу ли я допустить это, — протянул Олловейн. — Почему, Нурамон? Почему ты изменил свое мнение?
— Потому что у меня такое чувство, что убить Гийома будет непростительной ошибкой. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы должны отвести его к королеве. Оказавшись с ним лицом к лицу, она сможет принять решение. Позвольте мне поговорить с ним. Если до завтрашнего полудня я не вернусь, можете покончить с ним.
Олловейн покачал головой.
— Ты хочешь привести ко двору Эмерелль дитя демона, магия которого убивает эльфов? Иди! Поговори с ним! Больше живым мы тебя не увидим! У тебя есть время до завтрашних сумерек, потом я достану его по-своему. А до тех пор мы уедем из города.
Нурамон искал поддержку на лицах остальных. Однако Олловейну никто не возразил, даже Мандред. По знаку мастера меча все оседлали коней. Альфадас взял под уздцы лошадей Гельвууна и Нурамона.