– Сынок…
– Мама, обещаю. Я буду еще приходить. Если получится, я буду заглядывать в твои сны. Только никому об этом не рассказывай, ладно?
– Хорошо, малыш. Только ты приходи, обещаешь?
– Да, мама…
Ах, как же не ко времени наступает утро! Вот бы ночь тянулась вечно!
Однако утром Маира уже смогла улыбнуться. Откуда-то, подсознательным чутьем любой матери, она знала – это не просто сон.
Ее сын жив.
Все было на самом деле. Просто он действительно как-то отделился от тела, но не погиб же! Он жив, только теперь у него будет другая форма! А это самое главное. Жаль лишь, у нее не появятся внуки. Но зато сын всегда будет рядом. Разве это плохо?
Долиш потихоньку перевел дух. Ну вот, жена пришла в себя, это замечательно. А то он волновался за супругу. Понятно, горе никуда не денется. Однако стоит пережить первый, самый острый приступ, и остальные… их тоже можно будет пережить.
А Маира молчала и улыбалась.
Это ее маленькая тайна. Между ней и Шавелем.
Сын жив.
Остальное?
А остальное совершенно не важно! Лишь бы он еще пришел… пусть во сне, но пришел! Она подождет, сколько нужно.
А вокруг планеты Дараэ было неспокойно.
Ноосфера бунтовала.
Выходили из строя самые передовые технологии, ломалось все, даже то, что не могло сломаться по определению… молотки и топоры держались дольше всего остального.
То связь отказывала напрочь, то менялись законы физики – не по всей планете, а точечно, то погода бесилась вопреки не то что прогнозам синоптиков, а даже здравому смыслу: снег посреди лета все же не самое обычное явление. И никто не знал, что происходит.
Никто и не мог предположить, что планета обретает свой разум.
Никто не мог этого даже представить, но Шавель действительно попросту растворялся в ноосфере, в которую так неосторожно сунулся. Разум, душа… все было интегрировано в информационное поле планеты.
Он еще не понимал этого, еще осознавал себя как Шавеля, однако с каждым днем усваивал все больше информации, поглощал все больше знаний, сливался с планетой, уже не мысля себя в отрыве от Дараэ. Компьютеры? Комплектующие? Кристаллы памяти?
Таким кристаллом для Шавеля стала вся планета! И радостно приняла в объятия личность одного из своих детей.
Если планета Дараэ подождет еще пару сотен лет, у нее может объявиться свой Бог? Или демиург? И он будет осознавать себя.
Не как Веля, нет. Разве что в основе останется нечто от Шавеля. Любовь ко всему живому, законы равновесия, уважение к жизни, забота о даэрте и Дараэ.
В каком-то смысле для него это действительно смерть. Смерть сознания, смерть части разума, и то, что получится, уже не будет Шавелем.
Но в основе его будет разум даэрте. Сознание даэрте.
И запрет на причинение вреда живому.
И любовь к своему народу, к своему дому. И много другого, что обещает нелегкую жизнь завоевателям. Но это будет еще очень не скоро.
А пока…
Пока ноосфера сходила с ума. Или приходила в него? И то и другое было одинаково нелегко для ее обитателей. Однако сделать они ничего не могли, оставалось лишь перетерпеть.
Разве что Элрану приснился Шавель. На следующий же день.
– Вель!
Виной в голосе молодого даэрте можно было два моря наполнить.
– Ран, ты чего? Грустишь, как бурундук над разоренными запасами?
Элран не стал врать ни себе, ни другу. Даже во сне.
– Это я все виноват. Что ты умер.
– А как я с тобой разговариваю, если я умер?
– Ты мне снишься.
– Ага, – сообразил Шавель. – А если я тебе скажу нечто такое, что знали только мы, ты мне не поверишь. Ран, я не умер.
Элран и так не поверил. Увы.
– Ран, сделай мне одолжение? Не страдай. Лучше помоги королеве.
– Королеве?
– Я кое-что сделал. Надеюсь, этого хватит, но буду помогать и дальше. Послушай меня и запомни. Я хотел получить доступ ко всей информации, которой владеют ша-эмо. Я справился, но ее оказалось так много, что мое тело не выдержало. А вот разум – жив.
Элран кивнул:
– Допустим. И?..
– Мой разум жив. Доступ к информации у меня есть. И я буду тебе сниться. Другого пути ее передачи я пока не нашел, к сожалению.
– Снись, ладно? Мне так легче, – Элран, конечно, не поверил. Но и отказываться не стал.
Здесь и сейчас он видел своего друга живым и здоровым, веселым и улыбающимся. А это так много! Невероятно много!
– Договорились. Ран, прекрати грызть себя. Я жив – и собираюсь выгнать отсюда ша-эмо.
Элран не стал спорить с другом. Он жив, это главное. Самое главное.
И жить Элрану после чудесного сна стало чуточку полегче, однако юный даэрте никому и никогда о нем не расскажет. И так он грыз себя поедом за то, что не спас друга.