Выбрать главу

Мы откровенно рассказали ей о том эпизоде на улице Поль-Валери. Это глубоко задело чувства Софи. Она все никак не могла этому поверить. Понадобилось несколько минут, прежде чем эта ужасная картина отпечаталась в ее мозгу. Тогда ее охватил холодный гнев.

— То, что этому Пурвьаншу удалось соблазнить несчастную женщину и так непотребно с ней обращаться, указывает на его тягу к похоти, что говорит, в свою очередь, о лицемерии этого скользкого типа, но, в конце концов, она — взрослая женщина и пошла на это добровольно. Но то, что он хитростью принудил дочь присутствовать на подобном спектакле, — не только вершина непристойности, но и верх подлости извращенного ума! Как ты, должно быть, страдала, бедняжка Алиса, и как я сейчас понимаю твое возмущение…

На этом обеде ни один из нас к еде не притронулся. Расставаясь, мы уже поняли, что Софи Бонэр тоже решила вступить в борьбу. Но пока мы еще не знали как.

XX

Тем же вечером, после репетиции, мы увиделись с Пурвьаншем в «Кафе искусств». Он старался выглядеть беззаботным, но мы знали, что он встревожен. Софи Бонэр назначила ему встречу на десять вечера, и он очень хотел, чтобы мы присутствовали на этом свидании, которого он отчасти опасался, но в то же время его душа трепетала от восторга.

— Видите ли, — назидательно произнес он, — все актрисы скроены так, что никогда нельзя положиться на их добросердечие. Одна из них вас презирает. Вы предлагаете ей прекрасную роль. Она тут же прибегает. Но где доказательства, что за приветливой маской, надетой ею по случаю, не прячется банальное равнодушие?

Опоздав почти на час, Софи наконец появилась. Она надела элегантнейшее вечернее платье. Ее волосы, поднятые наверх и изящно заколотые на затылке, пышной волной свободно спадали на шею. Поцеловав меня и Алису, она уселась лицом к Пурвьаншу, который поднялся из-за стола, чтобы с ней поздороваться.

— Ну, — начала она, — вы вроде бы хотели предложить мне ангажемент… Забавно, а разве не вы так низко интриговали, чтобы меня не приняли в «Комеди Франсэз»?

— Дорогая моя, — отпарировал Нат, — я поступил так для вашего же блага. Вы достойны лучшего, нежели этот морг! Или вы считаете себя созданной исключительно для того, чтобы играть этих глупых гусынь?

— Что вы имеете в виду?

— Да эту дурочку Сильвию, которую вы изображали в пьесе Мариво.

Она зло рассмеялась.

— Вы ничего не понимаете ни в Мариво, ни в Сильвии, как, впрочем, и в женщинах, бедняжка!

Это «бедняжка» ранило Пурвьанша в самое сердце.

— О, ясно, — сказал он раздраженно, — вы начитались мадам де Бовуар!

— А вы — Монтерлана, который называет женщин «самками — больными, опасными, никогда не умеющими быть до конца откровенными»! Разве не он избрал Своим девизом: «Брать, не отдаваясь»? И прибавлял: «Это — единственно приемлемая формула, которая может существовать между мужчиной, существом высшего порядка, и женщиной». Ничтожество, да!

— О, на этот счет я легко мог бы засыпать вас другими цитатами, и гораздо лучшими! Запах женщины, «этот нежный запах, почти раздражающий, и это тело — без мускулов, без нервов, точно какой-то белесый моллюск…» Но тут вы ошиблись, это не Монтерлан, это — Коста! И, возвращаясь к нашему разговору, когда Расин пишет: «Меня сушила страсть, томили сновиденья» [6], разве он говорит о себе? Нет, это Федра осмелилась излить свою любовь Ипполиту. Вы путаете персонаж с его автором — точно так, как все эти глупцы, которые принимают тень за саму жертву.

Странная это была дуэль! Софи вновь перешла в наступление:

— Кто сохнет, кто томится? Уж не вы ли?

Удар вышел прямым, неожиданным и жестоким. Мы заметили изумление на лице Ната. Но через мгновение ответный удар полетел как стрела:

— Это — Федра, а значит, вы!

— Я? «Что ж! Узнай теперь ты Федры ярость!» [7]. Я вас ненавижу и никогда не подпишу с вами никакого контракта.

Теперь настала очередь Пурвьанша расхохотаться.

— Умру со смеху! Можно подумать, мы тут играем Гольдони! Или, скорее, Фейдо! Пардон, еще хуже: Куртелина! Не Бергсон ли говорил, что «водевиль имеет такое же отношение к реальной жизни, как говорящая кукла — к человеку»? Но хватит! Я вижу, что вы меня ненавидите за то, что мне удалось помешать вам совершить тяжкую ошибку. «Комеди Франсэз» ничего не стоит.

— Разве я не свободна в своем выборе?

— Прекрасная реплика, но повторяю вам: вы — трагическая актриса, и я предлагаю вам в этом убедиться. Разве это не говорит о моей честности?

— Я не верю в вашу честность!

— Вы хотите меня оскорбить!

— Вы этого заслуживаете. Впрочем, я пришла сюда лишь для того, чтобы вы перестали питать на мой счет иллюзии. Я не продаюсь и не покупаюсь. И если когда-нибудь мне придется играть Федру, знайте, что это будет не с вами.

Она поднялась, расцеловалась со мной и Алисой и спокойно вышла.

— Что вы ей наговорили, отчего она в таком настроении? — спросил Пурвьанш.

— Я рассказала о том, что произошло на улице Поль Валери и как вы там со мной обошлись, — нанесла удар моя подруга.

Он в бешенстве передернул плечами:

— Жалкие глупцы! Застревать на подобных пустяках! А ты, маленькая ведьма, знаешь, что ты сделала своим змеиным язычком? Ты только что разбила карьеру этой несчастной! Она собирается поступить в «Театр ампир», в этот стародевичий монастырь! Она там засохнет и отупеет! Тогда как я, я предоставил бы ей возможность раскрыть ее дарование! Ба, я нисколько не сожалею, что позволил тебе насладиться забавами твоей mater dolorosa [8]! Надеюсь только, что столь благородное зрелище смогло возвысить твою душу!

Его ранил отказ Софи, и теперь он пытался задеть и нас, вымещая на нас свое отчаяние. Софи Бонэр его не пощадила. Его самолюбие дало течь из всех щелей. «Титаник», который считал себя непотопляемым, только что наскочил на айсберг. Паника на борту!

— Эта Софи — просто стерва! Возможно, она думает взять надо мной верх, надеясь, что я начну пресмыкаться, вымаливая ее согласие… Да что возомнила о себе эта девка? Катись она к дьяволу, эта уродина, жухлая блондинка с кривыми ногами и косыми бельмами! Только пусть потом на меня не рассчитывает, когда ей понадобится кто-нибудь, кто сможет вытащить ее из этой выгребной ямы!

А мы смаковали этот миг торжества, не зная еще, что в небе над нами уже собирались тяжелые грозовые тучи.

XXI

Протекло две недели; все это время мы с Пурвьаншем не виделись. Алису не слишком удовлетворило то жестокое оскорбление, которое ей удалось причинить ему с помощью Софи Бонэр. Тем не менее удар был нанесен. Он кипел злобой. Мы получали кое-какие сведения от одного актера из его труппы, с которым я сохранил дружеские отношения.

Как-то утром я пошел купить хлеба, и в это время меня окликнул наш режиссер. Он сидел на террасе кафе и поджидал меня почти целый час. Он был небрит, волосы спутаны, глаза смотрели мутно.

— А, — заторопился он, беря меня за руку, — я тебя ждал. Нам надо поговорить.

— Нам не о чем разговаривать.

— О, конечно же, есть! Можно подумать, ты меня избегаешь. Разве я не был всегда с тобой откровенен? Ну, слушай. Эта история с малышкой Бонэр меня замучила. И разумеется, я готов признать, что не слишком-то хорошо вел себя с женщинами, но как еще можно обращаться с такими созданиями — сложными, хитрыми, все время меняющимися. Короче, Софи — совсем другое дело. Думаю, она — другого поля ягода.

Вскоре я обнаружил, что уже сижу на террасе рядом с ним. Теперь я заметил, что он заказал себе графин белого вина и, пока ждал меня, выпил три четверти. В девять часов утра! Он продолжил:

— Видишь ли, эта женщина — красива, очень красива, даже великолепна. Говоря по правде, она — одна из самых прекрасных женщин, каких я когда-либо встречал. Ты заметил, какая у нее великолепная фигура, матовая кожа, какие ноги? А эта улыбка… А совершенная линия ее ушей, этот изящный нос… Но все это ничто по сравнению с ее умом, с ее образованностью. Ты слышал, как она тогда отвечала на мои намеки? Ее красивый голос изменился, наполнившись страстью Федры и всей тяжестью ее судьбы. Тяжестью судьбы! Ты понимаешь, что это значит?

вернуться

6

Жан Расин. Федра. Перевод М.А. Донского. — Примеч. пер.

вернуться

7

Дословный перевод текста Расина (у М.А. Донского: «О нет! И мысль одну о счастьи их любовном / Встречаю с яростью, со скрежетом зубовным!»). — Примеч. пер.

вернуться

8

Mater dolorosa — скорбящая мать (лат.). — Примеч. пер.