– Как ты? – с беспокойством спрашивает он.
– Могла бы быть и лучше, но я жива, так что все хорошо, – делюсь я.
Ксандер делает шаг вперед, кладет руку мне на плечо, а затем с улыбкой заявляет:
– Мы позаботимся о том, чтобы ты такой и оставалась.
– Где Зар? – спрашивает Алистер, оглядываясь по сторонам.
– Здесь, – Зар входит на кухню с одним из моих больших чемоданов и спортивной сумкой. – Думаю, что собрал все, что ты просила. Твои туфли в сумке.
– Где они? – спрашивает Алистер, имея в виду двух мертвых бандитов.
Зар кивает головой в сторону коридора.
– Последняя комната слева.
Алистер поворачивается к трем мужчинам с ящиками, щелкает пальцами, затем указывает на холл. Они ничего не говорят, только кивают, а затем направляются в мою спальню.
– Итак, что теперь? – спрашиваю я, снимая куртку Зара и протягивая ее ему. Хватаю один из своих свитеров, висящих на крючке у двери, и надеваю его.
– Алистер и Ксандер останутся здесь, чтобы проследить за уборкой. Копов до сих пор нет, значит никто из соседей не слышал выстрелов, – сообщает Зар.
Скрестив руки на груди, я вмешиваюсь:
– Да, они бы их не услышали, потому что мой сосед справа уехал из города, а тот, что слева, пожилой и слабослышащий.
Взгляд Зара мечется между Алистером и Ксандером.
– Вы что-нибудь выяснили?
– Он в курсе, кто ты. Не знаю, одобрил ли старик убийство, но твой парень Трент хочет от тебя избавиться, – отвечает Ксандер, переводя взгляд с Зара на меня. – И от тебя. – он снова переводит взгляд на Зара. – Похоже, Трент так и не смог смириться с тем, что его дед съежился перед греками. А то, что лидер греков наставил на него пистолет, и женщина, которая ему нравилась, поставила упомянутого грека на первое место, задело его маленькое эго.
Зар потирает подбородок, а Алистер добавляет:
– Я могу взять несколько наших людей и положить конец этому дерьму прямо сейчас.
– Нет, – отрезает Зар, свирепо глядя на него. – Я сам разберусь. Уберите здесь все и приезжайте ко мне в загородный дом. Хочу, чтобы это место было стерто с лица земли сверху донизу. Мы не знаем, к чему прикасались эти придурки, когда вломились сюда.
Алистер закатывает глаза, что-то шепча себе под нос.
– Что это сейчас было, Алистер? – спрашивает Зар, приподнимая бровь.
– Ничего, Зар. Мы все сделаем, – отвечает Алистер, фальшиво улыбаясь.
– Джиджи уже тоже подъезжает к дому, – сообщает Ксандер.
– Хорошо. Нина, проверь, все ли взяла, и поехали, – командует Зар, поднимая мои сумки, а затем направляется к двери.
– Зар, – завет его Алистер. – Нужно позвонить отцу и дедушке, пока все не обострилось.
Зар ворчит и выходит из кухни. Быстро попрощавшись с Алистером и Ксандером, я спешу в гостиную, хватаю сумочку и засовываю туда пистолет.
«В какое поганое шоу все превратилось», – думаю про себя, закрывая за собой дверь.
Когда мы с Заром отъезжаем от моего дома, сзади к нашей машине приближается черный внедорожник. Я начинаю паниковать, думая, что это снова люди Трента, но Зар успокаивает меня, объяснив, что нас сопровождают Хендрикс и Фрэнки. Во время поездки я расспрашиваю грека обо всем, пытаясь вытянуть из него информацию.
Поворачиваюсь на своем сиденье, любуясь боковым профилем мужчины, пока он лавирует в потоке машин, и спрашиваю:
– И зачем тебе загородный дом?
– Это один из объектов недвижимости, который я приобрел. Использую его, когда хочу отдохнуть от городской суеты.
– Так вот какова твоя жизнь на самом деле? Люди пытающиеся убить тебя… Бригады по уборке трупов…
Зар смотрит на меня, затем снова на дорогу.
– Не всегда. Большую часть времени все спокойно, но иногда всплывают соперничающие семьи, банды, картели или другие умалишенные, желающие поселиться на нашей территории. Мы делаем то, что должны, чтобы выжить. Со мной ты в безопасности, но предупреждаю, что придется надеть трусики большой девочки и справляться с различными ситуациями. Эта жизнь не для слабых, но я знаю тебя, Нина, ты ни от кого не терпишь дерьма и быстро достаешь пистолет, если нужно, что хорошо вписывается в те отношения, которые у нас уже есть.
– Понятия не имею, о каких отношениях речь, возможно, это похоть или какие-то остаточные чувства из прошлого, – пытаюсь убедить себя больше, чем его.
Зар искоса смотрит на меня, вцепившись в руль так, что костяшки его пальцев белеют.
– Чушь собачья! Можешь продолжать верить в это дерьмо, если хочешь, но в глубине души ты знаешь правду так же хорошо, как и я.
Остальная часть поездки проходит в тишине, так как мы оба погружены в свои мысли.
Чуть больше часа спустя мы съезжаем с шоссе на частную дорогу. После нескольких поворотов Зар сворачивает на грунтовую дорогу, по обе стороны которой растут деревья. Когда он делает последний поворот налево, деревья расступаются, и перед нами предстает красивый большой одноэтажный дом. Зар выруливает на большую кольцевую подъездную дорожку и останавливается.
– Это и есть твой островок безопасности? – спрашиваю я, пребывая в восторге от красивой лужайки, замысловатого пейзажа и полевых цветов. Вокруг дома растут большие тутовые деревья и сосны.
– Да, – отвечает Зар, заглушая двигатель. Он берется за дверную ручку, затем добавляет: – И твой тоже.
Он открывает свою дверь и выходит прежде, чем я успеваю отреагировать на его заявление. Хотя я готова посмотреть, как все сложится для нас с Бальтазаром, комментарий «и твой тоже» немного преждевременный. У меня есть собственный дом; если не получится вернуться в него в ближайшее время, то я всегда могу пожить у Джанаи. Если я потесню ее пространство, то всегда могу снять номер в одном из отелей недалеко от «Мистик». Возвращение в дом моей мамы я даже не рассматриваю.
Я вздыхаю, выходя из машины. Люди Зара вытаскивают из багажника мой чемодан и сумку, а сам он идет по дорожке к входной двери. Прижимает руку к панели безопасности, которая немедленно открывает дверь, распознав отпечатки.
– Впечатляет, – констатирую я, подходя и становясь позади него.
– Добавим и твои данные, если хочешь.
– Я подумаю, – отвечаю, уже делая мысленную пометку позвонить в фирму, которая устанавливала мне сигнализацию, чтобы узнать, есть ли у них подобная версия.
Зар открывает дверь и пропускает меня первой. Я сдерживаю вздох, входя в просторный холл с хрустальным светильником, свисающим с потолка, и замираю, увидев на стене фотографии, на одной из которых изображена смеющаяся я. Подойдя к фото, пристально смотрю на него, вспоминая, по какому случаю оно было сделано.