– Почему здесь висит моя фотография?
– Потому что я купил этот дом, зная, что когда-нибудь ты окажешься здесь со мной. Ты думала, что та ночь была всего лишь на один раз, но я так не считал, Нина. В моих глазах этот дом – наш. Поговорим об этом позже. Уверен, что Джиджи уже приготовила нам что-нибудь поесть.
– Джиджи? – переспрашиваю я.
Зар улыбается, беря мою руку в свою.
– Да, Джиджи. Она живет в моей семье столько, сколько я себя помню. Она была моей няней много лет назад, и когда я переехала сюда из Чикаго, настояла на том, чтобы поехать со мной. Они с моей матерью очень близки. Ты полюбишь ее.
– С удовольствием с ней познакомлюсь.
– Джиджи! – зовет Зар, пока мы петляем по коридорам, подходя к кухне. Пожилая чернокожая женщина плотного телосложения стоит у плиты и помешивает еду в большой кастрюле.
– Бальтазар, прекрати называть меня по имени, будто чертов полицейский! – суетится она, убирая ложку на столешницу, затем поворачивается к нам. – Почему вы так долго? Я думала, приедете гораздо раньше.
Зар отпускает мою руку, подходит к пожилой женщине, обнимает ее, затем целует в щеку.
– Нам нужно было собрать вещи Нины.
Джиджи смотрит на меня, затем одаривает приглашающей улыбкой.
– Какая же ты хорошенькая!
– Спасибо, – краснею я.
Зар отходит в сторону и знакомит нас.
– Джи, это Нина. Моя Нина.
Джиджи смеется, хлопая себя по груди.
– Мальчик мой, я знаю, кто она, черт возьми! Ясно видно, что это та же самая девушка с фотографии! Нина, так приятно наконец-то познакомиться с тобой! Я Джиджи Валентайн, и говори мне, если тебе что-нибудь понадобится, договорились?
– Да, мэм.
– Завтрак почти готов. Проводи Нину в ее комнату, а потом возвращайтесь поесть. Знаю, что ты еще не накормил девочку. – женщина оглядывает грека с головы до ног, придавая лицу жалкое выражение, качая головой, затем снова берет ложку.
– Пойдем, ты слышала, что сказала Джи? – заявляет Зар, переплетая свою руку с моей, а затем тащит меня из кухни.
Показав мне игровую комнату, кабинет и три большие, полностью меблированные комнаты для гостей, одна из которых, как я думала, будет моей, Зар ведет меня по коридору, который заканчивается одной дверью.
– Ты будешь жить в моей комнате. Я не смогу находиться с тобой под одной крышей, не имея возможности спать рядом.
Я ахаю, оглядывая просторную комнату. В спальне большая кремовая кровать на платформе, комоды, шкаф и тумбочки в тон. Комната оформлена в кремовых и черных тонах. На кремово-черном пуфике в изножье кровати лежат мой чемодан и сумка. В середине стены справа красуется одно большое окно с видом на двор.
– Ванная здесь. – Зар указывает на дверь в дальнем левом углу, направляясь к ней. Открывает дверь, затем включает свет. – Прими душ и встретимся на кухне. Джиджи уже как раз закончит готовку.
Когда грек направляется к двери, я зову его по имени:
– Зар.
– Да? – оборачивается он.
– Спасибо.
– Не стоит благодарить меня, Нина. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, даже если это означает возобновление войны. – он пронзает меня серьезным карим взглядом. – Увидимся на кухне. – с этими словами он выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.
Я быстро принимаю душ, затем надеваю чистые джинсы, футболку и кеды. Пока стою перед зеркалом в ванной, поправляя прическу, звонит мой мобильный. Бегу в комнату и хватаю сумочку, чтобы достать телефон. На экране высвечивается имя мамы. Я уже знаю, зачем она звонит, но, как и в любой другой раз, надеюсь, что, возможно, она просто хочет узнать, как у меня дела.
Глубоко вздохнув, нажимаю кнопку ответа.
– Привет, мама.
– Нина, где ты, черт возьми, находишься? Я проезжала мимо твоего дома, машина там, а тебя нет, – верещит мама, даже не потрудившись поздороваться.
– У меня все хорошо, а у тебя? Я у друзей, мама.
– Что за друзья? Та девушка в стиле буги, Джаная? – спрашивает она, игнорируя мой вопрос.
Однажды я взяла Джанаю с собой, чтобы проведать маму после того, как не получала от нее вестей больше недели, и обнаружила ее лежащую дома в постели с каким-то мужчиной. Все это время они употребляли выпивку и наркотики. Мама бросила один взгляд на Джанаю, одетую в красивую одежду, и назвала ее «сучкой в стиле буги». После чего я сказала маме, что больше не буду ей помогать, если она не возьмет себя в руки. Она то появляется, то исчезает из поля зрения уже на протяжении двух лет, и как бы мой мозг ни упрашивал вычеркнуть ее из своей жизни, сердце этого не позволяет. Она – моя мать.
– Нет, мама, ты не знаешь этих друзей.
– Значит, ты у какого-то гребаного мужчины. Послушай, Нина, мне нужны деньги, чтобы кое-что купить.
Так всегда. Никогда не просит, просто «мне нужно» или «дай мне».
– Прости, мама, но меня сейчас нет в городе. Через пару дней я, возможно, смогу тебе помочь.
– У меня нет пары дней, Нина! – кричит мама в трубку. Теперь я счастлива, что меня нет рядом, чтобы подпитывать ее зависимость. Без моих денег ей придется попотеть и начать вести трезвый образ жизни.
– Как я уже сказала, мама, меня нет в городе. Я позвоню тебе через несколько дней, ладно?
– К черту тебя, Нина, с твоей скупой задницей! Ты никогда никому не хочешь помогать! – снова кричит мама, прежде чем повесить трубку.
Закрываю глаза, произнося безмолвную молитву, чтобы с ней все было в порядке, пока я не вернусь. Мой телефон звонит снова, и я открываю глаза. На этот раз я хмурюсь. Какого черта надо Тренту? Какого хрена он звонит после того, что сделал?
– У тебя хватает наглости звонить мне, Трент? – шиплю я.
– Нина, ну же, ты не можешь злиться на меня из-за этого, – усмехается он.
– Ты, бля*ь, издеваешься?! Твои люди вломились в мой дом, а потом расстреляли мою кровать! Слава богу, меня в ней не было!
– Это было не для тебя, Нина, детка. А для твоего друга. Где он, кстати? Уверен, где-то рядом с тобой.
– Я не знаю, где он, а если бы и знала, то не сказала бы тебе.
– Печально, но ты ведь в курсе, что можешь положить всему этому конец, если сделаешь одну вещь? – беспечно заявляет Трент.
– О да, и какую же? – спрашиваю я, понимая, что это будет какая-то чушь собачья.
Проходит пара секунд, прежде чем Трент шепчет:
– Все, что тебе нужно сделать – вернуться ко мне, и я оставлю грека в покое.
Отнимаю телефон от уха и пялюсь на него в неверии. Неужели Трент считает меня дурой? Если я вернусь к нему, он все равно продолжит преследовать Зара. Моя мама, может, и наркоманка, но она не вырастила идиотку.
– Этому не бывать, – заявляю я.
– Очень жаль. Ты только что выбрала проигравшую команду. В следующий раз мои люди не промахнутся, – угрожает Трент, прежде чем связь обрывается.