– Мистер Готорн! – взволнованно проговорила миссис Уинслет. – Ваша матушка настолько любезна, что сразу откликнулась на мою записку. Она нашла браслет?
Мэтью взглянул на Финни. Ее глаза гневно сверкнули, а тонкая бровь изогнулась.
Он откашлялся.
– Ах да, миссис Уинслет, нашла. – Готорн протянул Летиции драгоценную вещицу, но не боль мешала ему: ему не понравилось самодовольное выражение на лице мисс Уинслет.
– Где же нашли его? – едко осведомился Нестер. – В супнице?
– Нестер, прошу тебя! – взмолилась Летиция.
Мэтью заметил, что лукавая улыбка исчезла с губ Финни и лицо ее приняло неприветливое выражение. Однако его удивило, что она воздержалась от язвительного ответа, к чему он успел привыкнуть в поезде.
– Еще раз благодарю вас, мистер Готорн, – промолвила миссис Уинслет. – Мы как раз собрались обедать… – По ее напряженному виду Мэтью понял, что долг вежливости велит ей пригласить его к столу, хотя ей совсем этого не хочется. – Не желаете разделить с нами трапезу?
– Нет, благодарствую.
Нестер покачал головой:
– Мистер Мэтью не желает остаться на обед, потому что весь дом пропах целебными микстурами и настойками, приготовленными Финни. Она готова лечить всякого, кто окажется на расстоянии мили от нее. При малейшей возможности я стараюсь обедать вне дома.
Сказав это, он вышел, мать и бабушка поспешили за ним.
Мэтью повернулся к мисс Уинслет.
– Вы знахарка? – спросил он. В голове у него зашумело.
Погруженная в собственные мысли, девушка отрицательно замотала головой:
– Не совсем. Просто я кое-что узнала о травах у Джанджи. – Она посмотрела на Мэтью. – Вот Джанджи – настоящий знахарь.
– Полагаю, мне следует извиниться за… недоразумение.
– Недоразумение? – Глаза ее озорно блеснули. – Вряд ли это можно назвать недоразумением. Просто вы всегда спешите с выводами и потому ошибаетесь.
Его губы слегка изогнулись в улыбке, и он почти вплотную подошел к ней.
Финни притягивала его к себе словно магнитом. Она была изящной и стройной, так хотелось прикоснуться к ней. И Мэтью понял: он страстно желает обладать ею.
– Да, – продолжала Финни, – вы всегда делаете поспешные, а потому неверные выводы. Так же было и в поезде.
При воспоминании о том дне губы ее побледнели и вытянулись в тонкую линию. Она отвернулась.
Теперь нечего было и мечтать о поцелуе.
– Итак, вы по-прежнему не хотите вспоминать о крушении поезда?
– А о чем, собственно, вспоминать? – Финни вздернула подбородок, затем опустила голову и принялась расправлять на платье несуществующие складки.
– Вы и вчера так сказали.
Финни вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза.
– Ладно, раз уж вам это так нужно, поговорим. Вы спасли мне жизнь. Я перед вами в долгу. Не знаю только, чем вам отплатить. Ну, теперь вы довольны?
Резко отпрянув, Мэтью быстро и зло произнес:
– Мне не нужно ничего платить. – Ему хотелось навсегда забыть о ней, выбросить ее из своей жизни. – Не тот это разговор. Я ведь просто хотел осведомиться о вашем самочувствии.
– Я чувствую себя прекрасно. Совершенно здорова. – Она чуть выставила ногу. – Видите? – Их глаза встретились. – И я найду способ отплатить вам. Я тоже плачу по долгам, как и вы.
И зачем только он согласился привезти ей этот браслет?
– Забудьте, – через силу проговорил Мэтью.
Финни закрыла глаза.
– Если только смогу, – прошептала она с отчаянием в голосе.
– Что сможете? – с удивлением спросил Мэтью.
Финни ответила не сразу.
– Пустяки. Интересно, привыкну ли я к здешней жизни? – проговорила она наконец, подошла к окну и выглянула наружу. – Везде дома. Все куда-то торопятся. Экипажи проносятся по забитым дорогам. На улице не увидишь ни одной козы, во дворе – курицы. Все это так странно! – Финни сделала паузу. – И в то же время необычайно интересно. – Она улыбнулась.
Такой мисс Уинслет была и вчера за обедом. То восторгалась новой жизнью, то, словно дикарка, пугалась ее.
Бостон и его жители привели ее в смятение. Но и она, надо сказать, то и дело поражала их своими поступками. Не будь он знаком с одним из африканских обычаев – совать в знак приветствия ладонь под мышку, он удивился бы так же, как остальные.
Но дело тут не только в обычаях. Она вызывала любопытство окружающих, иногда даже страх. И Мэтью это хорошо понимал. Еще в Африке его удивила ее отвага, но в Бостоне она стала еще отчаяннее и выделялась на фоне жителей этого спокойного пуританского города.
– Боюсь, что никогда не привыкну к здешней жизни, – тихо сказала Финни. – Не научусь вести себя так, как положено.
Качнувшись из стороны в сторону, Финни наклонила голову, и только тут до него дошло: она делает реверанс. Упражняется. Пробует. Она изо всех сил старается быть сильной, но у нее это не получается.
Ему больно было видеть ее такой, и он выпалил:
– Неправда! – И сам удивился, но замолчать было выше его сил. – Вы привыкнете к здешней жизни.
Лицо Финни выражало сомнение. «Но разве может она чувствовать себя уверенно?» – подумал Мэтью. Судя по тому, что он видел, вряд ли.
Его словно прорвало.
– Вам стоит только пожелать, и вы сможете стать настоящей леди, – заявил он.
Финни прикусила губу:
– Вы уверены?
– Разумеется, уверен. – Он едва не поперхнулся собственной ложью, но она улыбнулась ему так доверчиво, ухватившись за эту последнюю надежду, что он помимо своей воли добавил: – Вы научитесь всему, что вам необходимо.
– О, мистер Готорн! – радостно воскликнула она. – Как я раскаиваюсь, что плохо думала о вас!
Он негодующе поднял бровь.
Однако Финни лишь рассмеялась:
– Благодарю вас, благодарю! И спасибо за браслет. А теперь мне надо идти. У меня куча дел.
Она стремительно выпорхнула из гостиной, оставив Мэтью в одиночестве.
Усмехнувшись и покачав головой, он спустился со ступенек и вышел на улицу, где стоял его экипаж. Он подставил лицо лучам зимнего солнца, выглянувшего из-за свинцово-серых туч. В такие мгновения Мэтью чувствовал себя почти таким же здоровым, как прежде. Прошлое отступало.
Его лицо озарилось улыбкой. Благодаря ей. Хотя он твердо решил выбросить ее из головы. Она не красавица. У нее плохие манеры и огненно-рыжие волосы.
Но стоило ему увидеть ее, как он забыл о ноющем плече и сильной головной боли. Всякий раз при встрече с ней он попадал в плен ее притягательных глаз. Девушка своевольничала… Как волна на прибрежный песок, она обрушивалась на окружающих и добивалась своего.
Тряхнув головой, Мэтью обернулся. И тут кто-то бросил ему в голову камень. Боль затуманила глаза, и он пошатнулся. За кустом Мэтью заметил двух мальчишек.
– Теперь кидай ты, – прошипел один.
– Нет, ты! – воскликнул другой.
– Сосунок!
– Я не сосунок!
– Ну тогда кидай в него! – насмешливо бросил первый.
– Ни за что на свете! Он чудовище!
От этого унижения Мэтью окаменел, и его обдало ледяным холодом. Он заставил себя дышать. Мальчишеская перепалка и насмешки вернули его к суровой действительности, и у него стало тяжело на душе. Второй камень угодил в руку. От боли закружилась голова.
Готорн прислонился к экипажу, конь мотнул головой, когда дернулись поводья. Ему надо домой: его не должны видеть в таком состоянии. Но когда он попробовал распрямиться, обжигающая, выворачивающая кишки боль скрутила его, и на лбу выступил пот.
«Дыши, черт подери, дыши», – приказал он себе.
Готорн пытался собраться с силами и не слышал перешептывающихся мальчишек. Третий камень попал в спину, и Мэтью, взревев от ярости и боли, повернулся к маль– чишкам.
Их глаза округлились от страха, и они, визжа и сбивая друг друга с ног, бросились наутек.
Две женщины в изысканных зимних нарядах, должно быть, услышали визг мальчишек и, встревоженные, кинулись к ним. При виде своих перепуганных отпрысков и разъяренного Мэтью они изумленно разинули рты и, схватив мальчишек за руки, побежали прочь.