Ван Ас нашел Милдред Скотт под ее любимым огненным деревом: перед ней стоял большой кувшин с холодным, как лед, апельсиновым соком и высокий бокал с вином. Здесь, в этом тенистом благоухающем саду близ Милдред мир был таков, каким его хотело видеть сердце: простым и исполненным покоя.
— Мне надо было жениться на тебе, — неожиданно сорвалось у него с языка.
— О! — Она была изумлена и подумала, что теперь об этом не может быть и речи. Должно быть, ему хочется попозировать.
— В те дни это было еще возможно. Помнишь те дни?
— Но ведь ты не женился, — сказала она, с любопытством ожидая, что он скажет.
— Тогда все было бы решено бесповоротно, — продолжал он.
Он в самом деле страдает. Нет, он страдает уже давно, но только недавно начал
это понимать. Бедный Карл. Бедный Карл.
— Тогда у тебя была свобода выбора, Карл. И ты сделал свой выбор. Так что все было решено еще в то время.
Он молчал долго-долго. Когда он заговорил снова, в его голосе звучало отчаяние.
— Значит, в душе ты согласна с Сэмми Найду.
— Так звали умершего? — тихо спросила она.
— Да, — подтвердил он.
— Скажи мне, Карл… Говорят…
— Я знаю, что говорят, но это неверно. Он даже не подвергался пыткам. Он сам предпочел умереть. Это как раз то самое, что ты называешь свободой выбора.
— О Карл! Почему ты так расстроен?
— Потому что, если б я женился на тебе, этого бы не произошло.
— Понятно. — Против своей воли она замкнулась в себе и почувствовала, что он стал ей безразличен.
Он тоже это почувствовал, и кривая усмешка, как клещ, впилась в левый краешек его рта.
— Ты не поняла меня, Милдред. На сей раз — нет. Видит бог. я очень нуждаюсь в тепле, которое только ты можешь мне дать, но не так, как ты представляешь. Перед смертью Найду сказал, что подлинные враги всех небелых — это люди, подобные мне. Он сказал, что государственная машина застопорилась бы, если бы не наш ум и способности. Ты с ним согласна?
— Не все ли равно?
— Пожалуйста, Милдред.
— Хорошо, Карл. — Несколько мгновений она раздумывала, затем начала, взвешивая каждое слово. — Я далеко не уверена, что ты, как отдельная личность, при всем своем желании мог бы остановить машину. Если Найду имел в виду именно это, то я с ним не согласна. Другое дело, если он говорил о тебе как о представителе поколения, которое, как и мы, ходило в университет, — тогда он прав. Мы убеждены— мне очень неприятно говорить с тобой от имени небелых, но раз ты принуждаешь меня, что ж, пусть будет по-твоему, — мы, повторяю, убеждены, что апартеид укрепляют и поддерживают люди, которые вовсе не являются закоренелыми расистами. В те времена, когда мы учились в университете, Карл, кто мог подумать, что страна докатится до такого положения? Помнишь, как тебе и твоим друзьям удавалось высмеивать всяких мелкотравчатых националистов. Но каждый заботился лишь о своих корыстных интересах, а это, в конце концов, привело к тому, что каждый так или иначе стал защищать и поддерживать неограниченный апартеид — режим, при котором мы сейчас живем.
— Так что выбор был сделан еще тогда. Это ты и хочешь сказать?
— Да, Карл. Это я и хочу сказать.
— И если бы я женился на тебе, я бы тоже сделал свой выбор.
— Да. Со всей определенностью, какая возможна в таких вещах.
— И ты знала это еще тогда? Бедный, бедный Карл!
— Да.
— И тем не менее…
— Я любила тебя, Карл. И, связав свою судьбу со мной, ты рисковал гораздо большим, чем я. Мы оба это знали. Вот почему ты ничего не хотел видеть.
— Но ты видела! Я любил тебя тоже, но ничего не хотел видеть. Я загубил твою жизнь, но ничего не хотел видеть.
— Все, что я сделала, я сделала по своей доброй воле, Карл.
— И ты поступила бы так снова? Теперь?
О боже! Как его проняли слова Найду!
Она взяла себя в руки.
— Нечестно задавать такой вопрос, Карл. Мир переменился.
И только в этот миг, наконец, она увидела, что любовь давным-давно умерла. Но нежность, участие — эти прощальные отблески зашедшего солнца — навсегда сохранятся в ее сердце, ибо любовь эта была чистой, прекрасной и сильной.
— Если бы я знал тогда! — думал он, понимая в то же время, что это ничего бы не изменило.