Старик протянул руку к лампе и включил свет. Долгое время он лежал, упершись взглядом в потолок, и снова и снова обдумывал свой план, пытаясь, по возможности, не касаться его слабой стороны, которая могла свести на нет все его достоинства. Наконец старый Нанда сбросил с себя одеяло и слез с кровати. Будильник показывал около пяти. Старик распахнул окно, выходящее на задний двор и просторный сад, где семья проводила большую часть своего досуга, вдали от чрезмерно любопытных глаз соседей. Если ты живешь в белом квартале, тебе не только играть в шумные игры, но и чихать надо с оглядкой.
Где-то вдалеке петух возвестил наступление утра.
И только тогда, чувствуя, что откладывать уже невозможно, Старик Нанда задумался над слабой стороной своего плана.
Что, если капитан откажется!
Будет ли он держать язык за зубами? Или сочтет своим долгом донести властям? Как он поступит, если откажется? Все зависело от ответа на этот вопрос.
Капитан ужинал с ним здесь, в доме, вчера вечером — через несколько часов после разговора Старика Нанды с молодыми людьми. Но почему-то он ни разу не подумал о капитане с этой точки зрения. А теперь ему кажется, что их спасением может быть только капитан. Но что, если он откажется? Донесет ли он? Подумай как следует, Старик; на карту поставлена жизнь многих людей, не говоря уже о том, что ты рискуешь потерять все, что у тебя есть.
Он вернулся к кровати, налил себе холодной воды, выпил ее залпом и снова подошел к окну.
Снова прокукарекал тот же петух, надрывно залаяла собака.
Подумай как следует, Старик. Ты знаешь его почти десять лет — с тех пор как он стал доставлять тебе хлопчатобумажные товары из Индии и Японии… Но ты знаешь его недостаточно. Да и нельзя хорошо знать человека, с которым проводишь два-три часа два-три раза в год, особенно, если оба вы так сильно напиваетесь, что уже не можете судить здраво… Ты толстый и низкорослый, а капитан высокий и стройный, ты брюнет, а он блондин. Ну и что? Важно ведь не то, как он выглядит, а что собой представляет на самом деле… Честен ли он? Да. Никогда меня не обманывал и даже не пытался обмануть. У его предшественника в каждой партии товара не хватало одного, а то и двух рулонов ткани, пары дюжин рубашек и платьев и кое-каких других вещей. Началось с мелочей, а кончилось наглым грабежом, который этот плут оправдывал словами: «Обычные потери, мистер Нанда, обычные потери». Пришлось подыскать ему замену, и у капитана Стиккелунда «обычные потери» прекратились. Разумеется, он делал капитану подарки. Так уж заведено в деловом мире: для того чтобы дела шли гладко, надо задабривать небольшими подношениями портовых служащих и таможенных досмотрщиков. Но в отличие от других капитан никогда не принимал эти подарки как должное. Честный — да, и без всякого высокомерия в отношениях с небелыми.
Спокойный человек, не очень общительный и не склонный говорить о себе даже под градусом. Как-то в сочельник, много лет назад, он упомянул о жене и двоих детишках. Но тут же замкнулся в себе и напился до такого состояния, что не смог вернуться на корабль: он спал на берегу, в этом доме, единственный раз за время их долгого знакомства.
Одинокий человек, хлебнувший немало горя в своей жизни, человек, который провел большую часть жизни в открытом море и чей дом — скудно обставленная маленькая каюта на старом грузовом судне, которое ходит под флагом одной из новых стран. Человек умеренного достатка и, по-видимому, умеренных потребностей. Прямой, справедливый человек. Выполнит ли этот человек твою просьбу? А если нет, сохранит ли он в тайне то, о чем ты просишь?
Как бы напряженно ни думал Старик Нанда, он не мог найти ответа на этот вопрос. Это был не тот случай, когда можно все хорошо обдумать. Его поверхностное знакомство с этим человеком не позволяло сказать с уверенностью: он поступит именно так, а не иначе.
— Это можно выяснить лишь одним путем, — прошептал Старик Нанда, подавляя страх.
Он посмотрел на будильник, решил, что еще слишком рано для разговора с капитаном, снова забрался под одеяло и стал размышлять, какой подход безопаснее и имеет больше всего шансов на успех. Но, в сущности, не могло быть безопасного подхода.