Я фыркаю.
— О, ну, по крайней мере, мы это прояснили. Маленькая Роуз, если бы я хотел трахнуть тебя, ты бы мало что смогла сделать с этим.
Она переводит на меня взгляд, скривив губы.
— Ты бы сделал это, зная, через сколько я прошла?
Я поднимаюсь на ноги и обхожу диван, прежде чем Роуз успевает понять, что я сдвинулся с места. Я беру ее за талию и притягиваю к себе, чтобы иметь возможность взглянуть ей в глаза.
— Нет, я бы так с тобой не поступил. Ты не поняла меня. — Я опускаю голос и приближаюсь к Роуз, пока мои губы не оказываются на расстоянии вздоха от ее губ. — Если бы я хотел трахнуть тебя, я бы сделал тебя такой охрененно мокрой, что ты бы забралась на меня как на дерево и стала умолять взять тебя.
Роуз широко распахивает глаза, и я вижу тяжелый ритм её пульса на шее. Она возбуждена или напугана? Вероятно, оба варианта, поскольку я не могу прочесть это по ее лицу. Я медленно отпускаю Роуз, чтобы она не упала. Когда я убираю руки с ее кожи, я будто все еще чувствую там Роуз, мягкий, чистый запах ее кожи окружает меня, успокаивает каким-то непонятным для меня образом, или, может быть, я просто не готов к этому.
Я делаю один шаг назад, затем вновь сажусь в кресло.
— В любом случае как я уже сказал. Сядь… пожалуйста.
Она с трудом сглатывает, горло Роуз сжимается, затем она огибает другой конец дивана, чтобы сесть как можно дальше от меня. Я изучаю ее черты, ее тело, пытаясь понять, что она чувствует, но я не могу сказать, учитывая темноту и ее попытки скрыться в большой одежде и избежать моего взгляда.
— О чем ты хочешь поговорить? — Ее голос мягкий, тогда она все еще злится на меня.
Я лезу в карман своих брюк и достаю одноразовый мобильник. В нем запрограммирован лишь один номер, и я нажимаю на него и прижимаю телефон к своему уху.
Роуз сводит брови, хмурясь вслед за полными губами.
— Серьезно, ты говоришь мне сесть, устраиваешь из этого целое шоу, а затем звонишь кому-то…
Я поднимаю руку, когда кто-то приветствует меня на другом конце провода.
— Валентину, пожалуйста.
Адриан ничего мне не говорит. Повисает долгая пауза, и затем отвечает ее мягкий голос.
— Алло?
— Валентина, это Кай. Я подумал, что вы с Роуз захотите немного поговорить.
Валентина вскрикивает.
— Да, прошу.
Я нажимаю кнопку громкой связи и встаю, чтобы сесть рядом с Роуз. Чтобы побесить ее, я усаживаюсь рядом с ней на диван, так близко, что ее голое бедро прижимается к моему.
— Вперед, — подсказываю я.
Роуз смотрит на телефон, затем на меня. Теперь я вижу нечто большее, чем страх, и я задаюсь вопросом, не совершил ли я ошибку. Может, она не готова. Может…
Роуз с трудом прочищает горло.
— Алло?
Валентина издает какой-то звук, вызывая помехи.
— О, боже мой, как же радостно слышать твой голос. Ты не представляешь. Я думала, ты мертва, иначе я была бы с тобой все это время. Пожалуйста, поверь мне.
Роуз изучает мое лицо, которое я сохраняю нейтральным, поскольку сейчас мы не ведем подобный спор.
— Нет, все в порядке. Я понимаю. Я в любом случае долгое время была не готова видеться с кем бы то ни было.
— Ты в порядке? Кай любезен с тобой?
Я фыркаю и закатываю глаза, даже если она не может видеть меня. Роуз отвечает, все это время глядя на меня.
— О да, он наилюбезнейший, наиприятнейший, самый заботливый человек с самым деликатным отношением к больным, которое только можно встретить.
Валентина смеется, вызывая еще больше помех, словно она не может прижать телефон к лицу достаточно сильно.
— Да, это похоже на него. Но, кроме этого, тебе что-нибудь нужно, ты в порядке? Я знаю, сейчас все странно, но скоро мы сможем увидеться, обещаю. Я очень скучаю по тебе.
Роуз с трудом сглатывает и смотрит на телефон так, словно боится смотреть куда-нибудь еще, особенно на меня.
— Я тоже скучаю по тебе, Вэл. Не могу дождаться встречи с тобой.
— Когда все это закончится, мы с тобой сможем осквернить могилы моего отца и Сэла.
Роуз застывает, все ее тело напрягается как тетива.
— Ч-что?
— Сэл и мой отец. Они оба мертвы, и они заслужили это. Я знаю, ты не получила облегчения, в котором наверняка нуждалась, и мы можем сделать все необходимое для этого.
Роуз переводит на меня взгляд. Огонек в них испарился. Теперь они окутаны мраком и пустотой ― взгляд, который я ненавижу больше всего на свете. Она вырывает телефон у меня из рук и бросает его через всю комнату, едва не задев камин. Когда я смотрю на нее вновь, она уже ушла, уносясь в свою комнату с крепко сжатым в руке фруктом.
Голос Вэл раздается через всю комнату. Я поднимаюсь с дивана и поднимаю телефон с мягкого ковра перед камином.