– Я здесь.
– Запри их в спортзале. Возьми один из автоматов и расстреляй ублюдков если это потребуется.
Не думаю, что девушка сможет это сделать, но человек передо мной должен понять, я – чокнутая сумасшедшая.
Фиби уходит, а я ведь даже не знаю, умеет она пользоваться оружием или нет. Киваю мужчине на дверь напротив, туда, где сидели и играли в карты охранники.
Он входит и садится за парту, я направляюсь следом. Десять ударов сердца он ничего не произносит.
– Я слушаю, – говорю я, лишь бы уже закончить всё это и свалить.
– Эти девушки важны не только для нас, но и для всего мира.
– С чего это вдруг?
– Туман пришел, чтобы наказать нас, но и очистить наши души. И только святые матери способны сделать это. Только их дети…
– Кто сказал тебе эту чушь?
Мой вопрос не нравится мужчине. Он смыкает губы в тонкую линию.
– Барон ведет нас в будущее, в котором есть место только вере в него.
Хмыкаю.
– Как удобно устроился ваш Барон.
– Я предлагаю тебе примкнуть к нам. Я лично буду о тебе заботиться и оберегать от всех страхов. Кормить, одевать…
– Мне это не нужно.
Мужчина позволяет себе слабую улыбку, словно я глупое неразумное существо под его микроскопом.
– Защита нужна всем.
Защита нужна жертвам, а я больше не такая. Мужчина передо мной даже не понимает, что он не может мне предложить абсолютно ничего. Единственное, что меня интересует, так это сестра и её ребенок.
– Где дети?
Мужчина улыбается, и от его улыбки веет… добром.
Что за бред?
– Барон обо всем позаботился. И вот, посмотри на улицу. Туман практически ушел, проклятых стало намного меньше. И к нам пожаловал снег. Ты знаешь, что он символизирует? Чистоту и непорочность. Именно такими являются дети тумана.
От этого бреда начинает болеть голова.
– Мне плевать на вашего Барона, туман и снег. Сейчас, я и девушки уйдем, а вы нас преследовать не будете.
– Будем.
Чертов упрямец.
– Тогда мне проще убить тебя.
Я даже не успеваю удивиться своим словам, которые прозвучали ровно и без эмоций, словно я сказала какую-то банальность.
Мужчина отрицательно качает головой.
– Ты не убийца. Тебя выдает взгляд.
Как же ты ошибаешься. Логан с тобой явно не согласился бы.
Медленно отступаю назад и, когда появляется возможность, захлопываю дверь. Держу её, но мужчина не спешит выйти оттуда. Что-то не так. Он словно тянет время.
Оборачиваюсь и говорю:
– Лекса, соберите оружие, которое валяется на полу и бегите к выходу, я буду через минуту.
– Хорошо.
Девушки выполняют приказ и быстро удаляются. Я же остаюсь наедине с дверью, которую не могу отпустить.
– Ты сама придешь к нам, – говорит голос из-за преграды.
– Сомневаюсь.
Когда шлепанье босых ног стихает, считаю до тридцати, отпускаю ручку и со всех ног бегу к выходу. Несусь по ступеням, перепрыгивая некоторые, в конце лестницы практически падаю, выбегаю на улицу и вижу девушек. Они босые топчутся на месте. Куда мне их деть? Бросаю взгляд на желтый автобус.
– Все в автобус!
– Фиби не вышла, – стуча зубами, говорит Лекса.
Добегаем до автобуса, он заперт.
– Где могут быть ключи? – спрашиваю я.
Вперед выходит девушка, у которой лицо настолько изуродовано, что на неё больно смотреть.
– В спортзале, – произносит она. – Там всё самое ценное.
– Идёшь со мной, остальные стойте здесь, если кто-то появится, стреляйте.
Бежим обратно, возле входа с распахнутой дверцей останавливаюсь.
– Как тебя зовут?
– Кортни, – отвечает девушка.
– Я – Алекс. Слушай меня и делай только то, что я скажу. Хорошо?
– Мы же убьем их? – спрашивает она.
– Если будет необходимо.
Девушка кивает, и меня сбивает с толку её хладнокровие. Скорее всего я так же выгляжу со стороны.
Толкаю дверь и снова оказываюсь в школе.
– Веди меня к спортзалу.
Там же должна находиться и Фиби. Бежим по первому этажу и останавливаемся за вторым поворот направо. Тут мне даже не нужно смотреть по сторонам, чтобы понять, за какой из дверей находится спортзал. У двойных створок стоит Фиби и держит какую-то швабру, она вставила её между двумя овальными ручками.
Повернувшись, смотрит на нас и еле слышно произносит:
– Вы пришли за мной.
Это не вопрос, а в голосе звучит такая уязвленность, что я отворачиваюсь.
– Наводи автомат на дверь, – приказываю я Кортни.
– Я не умею им пользоваться, – признается она. – Автоматом не умею.
Забираю оружие и, перезарядив, снимаю с предохранителя. Внимательно смотрю в изуродованное лицо, которое, кажется, жгли углями, и серьезно говорю: