Стоило голосу стихнуть, я не глядя обошла Ичиго по дуге, скрывшись в спасительной комнате, тихо прикрыв за собой дверь. Парень остался стоять светлым пятном, разбавляя собой мрак коридора, а я прислонилась горячим лбом к прохладной деревянной поверхности, кусая губу, подавляя рвущиеся наружу эмоции.
Хватит с меня слез, больше не буду плакать, не такая уж я слабая, сумею заглушить эту боль.
Рвано вдохнув, я поплелась к кровати, рухнув на нее, и уткнулась носом в подушку, приглушенно застонав. На душе все так же скребли кошки, тяжелым грузом давя на меня.
Правильно ли я сделала? Высказав все, что вертелось в голове? Какая к черту уже разница? Урахара наверняка расскажет Иссину, что я в этом мире чужая, значит, узнает и он. Вздохнув, я перевернулась на спину, невидяще уставившись в потолок. Горько было от одной мысли, что все, что я сказала — чистая правда. Я поняла это, когда он дрался с Гриммджоу.
— Вот дура, — прошептала в темноту и, уронив руку на глаза, обреченно добила себя. — Влюбиться в Куросаки…
Посторонний звук насторожил, заставив меня распахнуть веки. Ушей коснулся мягкий шорох от двери. Сердце юркнуло куда-то в пятки, оставив после себя горячий след, хлынувший от грудной клетки вниз, обжигая внутренности…
Резко сев, я едва не вскрикнула от неожиданности, чуть не уткнувшись носом в белеющую в сумраке спальни кожу его рельефного торса. Мягкое движение, и парень молча сгреб меня в охапку.
— Эй… — опешила я, пропустив удар сердца, стоило почувствовать, как из под тела ускользает опора, почувствовать его сильные руки, его твердую грудь. — Что ты делаешь?
— Несу тебя в свою комнату, — как само собой разумеющееся произнес он.
— З-зачем? — сипло выдохнула я, растерявшись.
— Мы не закончили наш разговор, — захлопнув дверь своей спальни, ответил Ичиго, и, судя по звуку щелчка, резанувшего настороженный, обострившийся слух, разговор обещал быть долгим.
Пока мой ошалелый мозг собирал в кучу разлетевшиеся мысли, парень медленно опустил меня на кровать, упершись руками по обе стороны от меня, словно заключая в клетку, нависая надомной, давя своей близостью, сводя сума…
— Куросаки, у тебя помутнение рассудка? — с трудом выдохнула я, вжимаясь в подушку, когда он склонился к моему лицу. В висках застучало, в горле встал ком, а голос совсем лишился сил. — П-подожди…
— Заткнись уже, — едва слышно произнес он и в следующую секунду впился поцелуем в мои губы.
Я тысячу раз могла представлять, что чувствуешь, когда у тебя заканчивается воздух, останавливается сердце, когда внутри все пылает адским пламенем, разгоняя по жилам кровь, но вся моя фантазия оказалась детским лепетом, по сравнению с тем, что происходило сейчас со мной.
Поцелуй прервался, давая мне сделать болезненный вдох, давая моим глазам встретить затягивающий взгляд его янтарных омутов.
— Ичиго, — сипло выдохнула я, уткнувшись ладонями в его напряженную грудь, слабо отталкивая. Пальцы обдало нестерпимым покалыванием, от одного соприкосновения с его оголенной кожей, от того, что я чувствовала, как грохочет его сердце, отдаваясь таким же грохотом в моем. — Что ты делаешь…
— Разбираюсь в себе, — едва слышным, хрипловатым голосом прошептал парень, скользнув взглядом по моему лицу, к губам.
Сердце неистово забилось в горле, перекрывая кислороду путь. Я замерла, чувствуя, как внутри все полыхает от его близости, от моего желания ощутить его вкус. Кончик языка коснулся пересохших губ, приковав к ним внимание Ичиго.
— Ты, не понимаешь… — шепнула я, не слыша собственного голоса.
— Мне плевать, — обдало губы его горячее сладостное дыхание, сметающее все здравые мысли в моей голове.
Уже не осознавая, на что иду, я сама подалась к нему, не в силах противиться этому притяжению, Ичиго позволил моим губам коснуться его, позволил кончику моего языка дотронуться до его рта, заставляя парня резко втянуть в себя воздух, чтобы в следующий миг впиться в меня совершенно другим, страстным, чувственным, диким поцелуем. Его язык с приглушенным стоном ворвался в мой рот глубоко, жадно, неистово, заставляя меня терять над собой контроль, заставляя изгибаться, в безрезультатной попытке почувствовать парня ближе…
Обвив его шею руками, я потянула Ичиго на себя, заставляя его податься вперед, уступить моему слабому напору, мягко, плавно скользнув на кровать, давая мне почувствовать тяжесть его тела.
Чужая ладонь скользнула по моему боку, вниз, к бедру, заставляя кожу ныть там, где ткань рубашки не давала мне ощутить прямой контакт нашей кожи. Поцелуй терзал губы… рот… лишая возможности делать глотки воздуха, окончательно сводя меня с ума. Парень выгнулся надо мной, перемещаясь так, чтобы сильнее вжаться в меня своим горячим, слегка подрагивающим от нетерпения телом. Пальцы коснулись оголенного бедра, отзываясь дрожью удовольствия, заставляя изгибаться под ним, позволить его ладони перехватить мою ногу, помогая ему сгибать ее в колене, позволяя себе обхватить его бедро. Жар распалял кожу, срывая стоны с губ, стоило Ичиго втиснуться между моих ног, медленным, дразнящим, скользящим движением дав каждой клеточке пылающего тела прочувствовать, насколько он возбужден.
— Боже, — выдохнула я, оборвав наш поцелуй, выгибаясь навстречу, позабыв про все, зарываясь пальцами в его волосы, чувствуя его губы, его влажный, горячий язык на своей шее, на плече.
Сладкая, тянущая, убивающая меня боль внизу живота нарастала с каждой секундой, вынуждая крепче обхватывать его бедра своими, помогая ему теснее вжиматься в меня. Горячая ладонь скользнула по бедру под рубашку, замерев, когда не нашла там нижнего белья.
Глухой стон едва уловимого невнятного шепота ворвался в уши, сметая отдалено вспыхнувшего где-то на задворках души осознания того, что под этой треклятой рубашкой нет ничего. Пальцы чувствительно сжали мою талию, а его возбуждение, вздрогнув, словно налилось свинцом, с новой силой опаляя жаром. Язык скользнул от плеча вниз, к груди, заставляя бешеный стук моего сердца заглушать болезненный всхлип. Ладонь Ичиго мучительно медленно пробралась выше, к занывшей от нежного, но требовательного прикосновения кожи, вынуждая меня выгнуться ей на встречу, вынуждая мой внутренний голос срываться на крик, беззвучно просить, умолять его прекратить эту муку.
Большой палец задел тугой сосок, замерев, убивая своей медлительностью. Голова кружилась, в легких не осталось места для нового, облегчающего сладкую боль вдоха, но все это было ничто по сравнению с тем, что я почувствовала, когда он легко, практически неуловимо задел кончиком языка окаменевший бугорок. Вцепившись в его волосы пальцами, я со стоном выгнулась, бессознательно шепча его имя. Губы сомкнувшиеся на соске сводили с ума, иголками проникая сквозь кожу.
Хотелось большего. Хотелось почувствовать всего его, ощутить его тело, его кожу на своей. Губы ныли от нестерпимого желания снова ощутить его голодный поцелуй, вынуждая болезненно их кусать, а парень, словно не замечая моей муки, медленно покрывал легкими поцелуями дорожку от груди вниз, влажным прикосновением языка к неспешно оголяющейся коже, сопровождая каждую расстегнутую им пуговку, томительно медленно оголяя меня.
Почувствовав его дыхание на своем пупке, я задрожала, но стоило языку скользнуть в него, играючи задев пирсинг, подалась в перед, потянув его на себя, чтобы со стоном впиться в его сводящие с ума губы, врываясь языком в его рот. Рука, обвивающая его шею, путавшаяся в волосах, скользнула к спине, заставляя Ичиго сладко застонать мне в губы, стоило ноготкам чувствительно пройтись по его коже. Прижав меня к себе, парень настойчиво подался вперед, укладывая меня назад на спину, углубляя поцелуй.
Его неспешность лишала последней крупицы рассудка, заставляла тело нетерпеливо дрожать. Если он не прекратит, если не перестанет меня мучить, я сойду сума… плевать на все, на правильность, на все мои недавние сомнения, сейчас, здесь, этой ночью, только он важен для меня. Ничто не имеет значения, плевать, сколько продлиться эта ночь, плевать, что будет завтра, я больше не хочу сдерживаться, я просто отчаянно хочу его…