говорит фараон в знаменитом гимне Атону.
В наступившей острой борьбе царь опирался как на рядовых рабовладельцев, так и на войско, и при определении той среды, которая могла питать новые стремления, отразившиеся в культуре и искусстве, необходимо учитывать характер интересов этих кругов. Именно из их представителей и состоял теперь в значительной мере двор, хотя за фараоном последовала, видимо, и некоторая часть прежних придворных.
Виднейшую роль при Аменхотепе IV играл начальник конницы Эйе, занявший впоследствии престол. А рядом с ним на ответственном месте хранителя печати, главного зодчего мы видим несомненного выходца из среды рядовых свободных Маи, имевшего также звания «истинного царского писца» и «носителя опахала справа от царя». Вот что говорит Маи о себе в надписи на стене своей гробницы в Ахетатоне:
«…Я расскажу всем о благах, которые сотворил мне владыка, и вы скажете — о, как велико сотворенное этому бедняку. Я бедняк по отцу и по матери, и создал меня царь… когда я не обладал имуществом, дал он, что стало у меня много людей, возвысил он моих братьев… и, когда я стал господином поселения, он причислил меня к своим вельможам и семерам, хотя я и был на последнем месте… [раньше] я просил хлеба».
Не удивительно, что в религиозно-философской концепции культа Атона отразились запросы именно средних слоев населения. Среди этих слоев, не получавших тех выгод от войн, которыми пользовалась рабовладельческая верхушка, росло недовольство тяготами жизни. Начались попытки разобраться в причинах сложившихся условий, своеобразные поиски «истины». Знать и жречество стремились притушить неудовлетворенность мелких рабовладельцев своим положением, отвлечь их внимание от наболевших вопросов жизни. Усиленно разрабатывались издревле существовавшие представления о загробном суде и посмертном воздаянии. Характерно, что именно на протяжении XVI–XV веков до н. э. в атмосфере все возраставшего интереса к вопросам «истины», а также морали, этики происходит определение всего того, что должно считаться грехом. Вырабатывается важнейшая часть заупокойного ритуала — 125-я глава Книги мертвых, посвященная загробной участи душ на суде царя мертвых бога Осириса, где умерший человек должен был доказать праведность своей земной жизни, объявив себя невиновным в совершении проступков, осуждаемых богами и людьми. В длинном перечне этих проступков, наряду с обычными нарушениями морали, имеются «грехи», явно свидетельствующие о жреческой редакции:
«Я не делал зла людям… Я не причинял боли. Я не заставлял голодать. Я не заставлял плакать. Я не убивал. Я не приказывал убивать. Я не уменьшал жертвы в храмах. Я не наносил порчу хлебам богов… Я не утяжелял гири весов… Я не ловил в силки птиц богов… Я не крал… Я не убивал священных животных… Я не восставал…»
Таким образом, учение о загробном мире получило определенную социальную окраску. Однако полностью передать полномочия на решение земных запросов потустороннему миру не удалось.
В общем, не случайно поиски «истины» составили существенную часть учения Атона. Они объясняют ряд мероприятий царя, они обусловили новое содержание и формы культуры и искусства.
Наиболее ярко об этом свидетельствуют художественные памятники, созданные в самом начале правления Аменхотепа IV. Среди них первое место принадлежит храму Атона, построенному на территории главного святилища в Фивах, в Карнаке. Упоминание о нем сохранилось далеко от Фив — в каменоломнях Сильсилэ, одного из богатейших в долине Нила месторождений песчаника. В течение столетий отсюда увозили полуобработанные глыбы камня для строительства храмов, для изготовления колоссальных скульптур. Доныне лежит еще здесь по какой-то причине не вывезенный гигантский обелиск.
На скалах каменоломен начальники и рядовые члены работ оставили надписи, содержащие молитвы богам, прославление царей, сведения об успешном выполнении заданий и т. д. Надпись, в которой говорится о храме Атона в Фивах, как и многие другие, оформлена в виде стелы. Текст содержит приказ фараона сделать большую штольню, чтобы добыть песчаник для постройки «великого святилища» Атона в Карнаке. Из текста ясно, что начальниками работ и ответственными за перевозку камня были назначены видные вельможи.
Над текстом — рельеф с изображением Аменхотепа IV перед богом Амоном, следовательно, памятник был сделан еще до полного разрыва со жречеством. Он имеет официальный характер и был, несомненно, высечен по распоряжению начальника экспедиции за камнем зодчего Пареннефера, уже знакомого нам по его гробнице в горах Ахетатона. Однако еще раньше Пареннефер, подобно каждому состоятельному фиванцу, устроил себе гробницу в некрополе знати в Фивах.