Началось разрушение в прошлом веке, когда наверху кому-то, не жить, не быть, понадобились реформы. Поскольку образованием у нас руководили (и продолжают) люди, к нему непосредственного отношения не имевшие, то и вреда большого сразу они по своей неспособности нанести не смогли. Несколько раз на моем веку вводили на 6м курсе план с повторением по всем предметам. Умные люди указывали на глупость этой методы и возвращали снова субординатуру по трем основным специальностям. Тогда возникла идея вернуться к пятилетнему курсу обучения. Сокращать начали с первого курса, и во втором семестре пришли физиологи с программой по нейрофизиологии, в то время когда по анатомии были изучены только кости и связки. Переходный план был отвергнут.
Наконец, кому-то пришла в голову мысль усовершенствовать преподавание хирургии. Идея состояла в том, что студент должен был учиться в одной клинике. В классическом варианте на третьем курсе занимаются общей хирургией, где представлены основные понятия о патологии при хирургических заболеваниях. Факультетская хирургия – четвертый курс – дает сведения о типичном течении и лечении основных болезней. На пятом курсе хирургия носит название госпитальной и показывает, как это бывает на самом деле. Кафедры располагаются на разных базах. Таким образом, занимаясь по нормальному плану, студенты увидят все уровни оказания помощи.
Реформаторами предложено было разделить курс на части и направить каждую для прохождения всей хирургии на одной базе, а кафедры обозначить по номерам. Мы представили себе, что на базе областной больницы (кафедра № 1), где по статусу нет неотложной хирургии, студенты увидят общую, кардиохирургию, эндохирургию и прочие топ-дисциплины, но не получат понятия о неотложной патологии, а на 6м курсе – никаких практических навыков. Другая часть учащихся ( кафедра № 2), которая попадет на базу городской или железнодорожной больницы, не увидит высоких технологий, но зато подежурит по неотложной помощи, повскрывает гнойники и поделает обработку ран, т.е поработает руками. За что же такая дискриминация?
Абсурдность этого проекта была видна невооруженным глазом и сразу вызвала активное неприятие. Однако в Свердловске было созвано Всероссийское собрание преподавателей. Е.А. забрал с собой туда половину кафедры, и мы отправились протестовать. В большой аудитории посланец Москвы – молодой человек лет 26ти зачитал проект. Было очень много выступлений. Все до одного сказали «нет», после чего снова вышел юноша с уже весьма гиперемированной физиономией и зачитал постановление, в котором значилось, что мы единогласно «за», неловко повернулся и ушел. Мы остались с раскрытым ртом.
Вернувшись домой, стали думать, как беду избыть. Вагнер и решил объединить госпитальную кафедру с факультетской, а преподавание оставить на тех же базах, как было. Решение было соломоновым. Мы поработали несколько лет под новым названием, но по старому принципу, а потом все вернулось на круги своя. А результаты выполнения приказа мы видели потом в Омске, когда ездили туда с комиссией. Было очень грустно. Следует заметить, что в Центре подобное нововведение проигнорировали, и кафедра главного хирурги федерации В.С.Савельева как была факультетской, так и осталась.
И дальше снова все завертелось по кругу. Долгие годы в институте существовало вечернее отделение, хотя такое обучение медицине просто не может существовать. Оно и было только на первом курсе, а далее становилось дневным. Проку от него не дождались, и закрыли неудачный эксперимент. Уничтожение традиций нашего медицинского образования продолжается неуклонно до настоящего времени, теперь уже под эгидой вступления в Болонскую программу. Нам не подходит баккалавриат – совершенно непонятно, кем медицинский бакалавр может работать и кто он вообще такой. Если фельдшер, то это среднее образование. Для него уже в системе института есть училище. Врачом он быть не может – не доучился.
Тем временем наш институт переименовывают в Академию. Зачем? Лучше всего на это ответил на торжественном акте сам Е.А.Вагнер. Собрание это было пышным и продолжалось долго. Е.А. облачили в суконную накидку с соответствующим головным убором. Под софитами лицо его покраснело, видна была одышка. Мы с тревогой ждали окончания церемонии. Наконец, он встал для заключительного слова.
– Вот нам присвоено звание Академии. Вы спросите меня, а что это дает? А ничего не дает! Все как было, так и остается.
Действительно, все так и осталось. Бумаг, как всегда, стало больше, и количество их с каждым годом нарастает. За последний год несколько раз менялось название министерства, и соответственно меняется название академии, а это влечет за собой непрерывное переписывание всей официальной документации, начиная с заявления о чем угодно, а деньги уходят на новые бланки. Непрерывно меняются формы всех без исключения методических материалов. Для аттестационной проверки надо подготовить 34 папки с планами, отчетами, программами, графиками и пр. Когда их увидел у нас на кафедре министерский проверяющий, он впал в состояние глубокого изумления и начал эту картину фотографировать, смеясь и приговаривая: «никогда не видел ничего подобного!» А мы за что маялись? Это все для оправдания существования класса бюрократии. В 50х годах в институте была одна секретарь по имени Рита, которая управлялась со всеми делами, включая ученый совет. Теперь управление занимает весь бывший главный корпус.