Я вздрогнула от жесткого тона, понимая, что надо собраться. Но, черт возьми, это так сложно!
Учитывая, что сама до сих пор толком не поняла и не приняла происходящее.
- Да-да. Дело в том, что он… Он все отдал добровольно. В дар. Одному… Одному сообществу. За возможность нахождения в их среде, как я понимаю…
- Секта?
- Да. Хотя, они называют себя просто общественной организацией… Благотворительной. «Дети Неба».
Я опять остановилась, ожидая вопросов, хоть какой-то реакции от Розгина. Но не дождалась.
- Он все оформил законодательно верно. И оставил меня ни с чем. Я с ним встречалась, он несет какой-то бред. И потом… Я видела его один раз, понимаете? Мне больше не позволили с ним встретиться.
Тут я неожиданно почувствовала, что не выдерживаю. Это было странным. Все это время, все два месяца, пока добивалась хоть какой-то информации о брате, о произошедшем, я держалась. Не позволяла себе расклеиться.
Несмотря на ужас ситуации, на полнейший бред, все же на что-то надеялась. Ходила по инстанциям.
Писала заявления.
Но все было впустую.
Юридическое оформление сделок было на высоте. Я прекрасно понимала, что сама виновата в произошедшем, не надо было слепо доверять брату… Но как не доверять, когда мы были самыми близкими, самыми родными друг у друга? Я даже подумать не могла, что он способен на такое!
Когда неожиданно брат перестал отвечать на звонки и письма, а на счет прекратили поступать деньги, а произошло это одновременно, я заволновалась.
И, бросив готовящуюся выставку, прилетела спешно в родной город.
Прямо к закрытой квартире, где уже проживали чужие люди.
Дом, бизнес, земли, что сдавались в аренду - все было продано. Кирилл появился один раз. Выглядел спокойным и каким-то… Просветленным, что ли. На все вопросы нес какой-то непонятный бред о несущественности материального и постижении гармонии.
А потом и вовсе пропал.
Заявления в полицию ничего не дали. Там просто не увидели состава преступления.
Я осталась ни с чем. В родном когда-то, но теперь таком враждебном городе, где меня знали, помнили…
И не любили. Потому что всегда была не от мира сего, всегда на всех смотрела свысока, как казалось моему окружению. А потом и вовсе уехала за границу, строя из себя стрекозу – свободную художницу.
По крайней мере, так мне дали понять на одном из благотворительных приемов, куда пригласили, памятуя о моей профессии и бывшем положении в обществе.
Я помнила свою растерянность, свой страх. И презрительные взгляды окружающих. Бывших одноклассников, богатых детей богатых родителей. Деятелей культуры, которые раньше так хвалили мое творчество, звонили, писали, приглашая на какие-то выставки, какие-то промо-акции, считая знаменитостью, добившуюся успеха за рубежом.
Я шла на тот прием с намерением попросить помощи, инициировать пересмотр договора о купле-продаже. Ну очевидно же, что брат подвергся влиянию! Неужели, никто этого не видит? Неужели, никому нет дела, что вот так, в двадцать первом веке, прямо в крупном областном центре, в городе, входящем в десятку первых по численности городов в России, расположилась секта, заманивающая в свои сети людей? Обирающая их? Как такое может быть?
Происходящее казалось дикостью. И особенно диким было то, что все, кажется, знали про ситуацию с Кириллом, но никто не собирался ничего делать!
Я, поговорив с несколькими, вполне серьезными людьми, занимающими хорошие должности в городе, поняла, что все впустую. Конечно, мне улыбались. Конечно, мне обещали посмотреть и даже подумать, что можно сделать. Но реальность была ужасна.
А еще ужасней все стало, когда я услышала разговор двух мужчин, с которыми совсем недавно общалась, просила помощи.
Я как раз вышла на балкон, спрятавшись за балюстраду, закурила.
Услышала мужские голоса, шагнула в тень, потушила сигарету.
- Ты видел Корееву?
- Да. Выросла девочка.
- Что думаешь?
- Пусть побегает. Потом пригрею.
- Эй, я первый!
- Посмотрим…
Они уже давно ушли.
А я так и осталась стоять, привалившись к холодной стене и сжимая в кулаке потухшую сигарету.
Эти двое мужчин, приятели моего отца, совсем недавно по-отечески утешали меня, клали ладони на плечи. Говорили о том, что сделают все возможное. Смотрели в глаза.
Я почувствовала внезапную резь в животе, еле успела согнуться, и меня вытошнило выпитым шампанским в куст сирени.