После гибели родителей мы с Кириллом остались одни.
И вот теперь у меня даже его, этой тонкой ниточки, связующей меня с тем беспечным веселым и родным прошлым… Даже этого не было.
Передо мной всплыло пустое блаженное лицо Кирилла, и тут же передернуло от омерзения.
Брат всегда был себе на уме, конечно. Но не до такой степени. Верил в Бога, ходил в церковь. Искал себе женщину, правильную, духовную. Был у него такой пунктик. Чистая женщина, для которой семья и дети – превыше всего. Не знаю, каким образом он его заполучил, этот бзик, но вот было такое.
При этом Кирилл не гнушался радостями жизни совершенно. Постоянно вокруг него прыгала вязанка непонятных девиц, постоянно по вечерам пятницы он ездил развлекаться в какие-нибудь клубы… То есть, вел вполне обычную жизнь обеспеченного мужчины.
Это не мешало преуспевать в бизнесе, держать на плаву то, что создал отец.
Он ведь совсем неглупый, мой братик.
Как же так произошло? Как так случилось?
Я всю голову сломала, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Ругательски ругала себя за то, что мало с ним общалась, поглощенная своим, никому не нужным, творчеством, своей богемной жизнью. Переписка и еженедельный созвон по скайпу не способствовали сближению.
Вот теперь и получила по полной программе за свой эгоцентризм…
Брат непонятно где, непонятно кто с ним рядом… А вдруг его бьют? Вдруг мучают? Из-за меня? Из-за моей глупости?
Стало зябко, болезненно как-то, и я поторопилась в ванную, чтоб смыть с себя весь кошмар сегодняшнего дня.
Съемная квартира, которую я нашла не без помощи Варвары Петровны, была бедненькой, но чистенькой. А больше мне ничего и не требовалось.
Хотелось в душ, а потом просто лечь и забыться. Отключить мозг хоть на какое-то время.
Встав под теплую воду, я попыталась расслабиться. Варвара Петровна меня сегодня все же немного успокоила.
Господи, эта женщина – словно бальзам. Ее к ранам можно прикладывать!
Я вспомнила, как она приняла меня, растерянную и обескураженную отказом господина Розгина, как напоила чаем с малиновым вареньем, поворчала, что мальчишка много о себе возомнил. Выслушала мою отчаянную просьбу не сообщать Розгину о том, что я жаловалась, не вмешивать его больше.
Улыбнулась, похлопала по руке, заявив, что все будет хорошо. Обязательно.
Дала с собой на вечер вкуснейшего яблочного пирога и оплатила такси до дома.
Я прислонилась к кафельной плитке лбом и неожиданно заплакала.
Горько, до истерики и судорожных всхлипываний.
Не знаю, что оплакивала. То ли свою жизнь беззаботную, то ли судьбу брата, то ли душевную щедрость одного постороннего человека и чёрствость и равнодушие другого.
А, может, все вместе.
Потом закрутила вентиль, натянула прямо на голое тело шелковый халат, остаток прежней роскоши, посмотрела на себя в зеркало. Уже спокойно.
Нет, мне не приходили в голову банальности о том, что подумаю обо всем завтра, я никогда не любила Скарлетт.
Просто как-то стало легче.
Выхода не виделось никакого из ситуации, кроме как уехать. Бросить все и уехать.
Варвара Петровна могла помочь и здесь. Она обмолвилась, что у ее знакомого есть школа искусств в другом городе, и он давно ее туда приглашает. Обещает жилье и достойную оплату. Чем не вариант?
Вот если бы еще с Кириллом все в порядке было…
Я включила телевизор и села за стол, пить чай с яблочным пирогом.
И, незаметно для себя, уснула в кресле.
Разбудил меня странный скрежет. Я сначала не поняла, с полминуты таращилась на горящий экран, пока не сообразила, что это возятся у замочной скважины!
Подскочила, побежала сначала к прихожей, потом, одумавшись, на кухню, за ножом, потом , на нервах забыв, что нож-то у меня в комнате, я же им пирог резала, дернулась туда…
А потом меня схватили.
Грубо и больно закрыли рот вонючей ладонью, перехватили бестолково дергающиеся руки.
Я стала задыхаться, потому что нос мне тоже закрыли, забилась отчаянно, уже практически теряя сознание.
Мыслей никаких не было, один ужас бесконечный.
- Тихо, сучка, не кричи, поняла? – голос был страшный, он буквально заставлял застыть, подчиниться.
Я промычала в гадкую ладонь, что не буду кричать. И чтобы отпустили.
Меня отпустили.
Швырнули на диван с такой силой, что в глазах стало темно.
Я, мне кажется, даже сознание потеряла, потому что следующее, что увидела, это уже тех, кто вломился в квартиру. Двоих мужчин.
Один сидел напротив меня в кресле и увлеченно разглядывал задравшийся подол халата, а другой стоял у окна. И жрал пирог Варвары Петровны.