А я тем временем в теле барчука, который определенно, если и тренировался, то только в просмотре аниме или в развлекухе с крестьянками в стогах.
Дыхание от удара мне перехватило. Время было упущено, а поганый Тодзи, не замешкавшись ни на мгновение, засадил мне кулаком в живот.
Внутри все перевернулось, я сложился пополам.
Как глупо, Боже мой.
Барчук, в которого я попал, владел своим телом на уровне первоклассника.
С другой стороны, я же свалил Курощупа. Мне бы собраться, восстановить дыхание, привыкнуть к этому слабосильному телу…
Но меня уже повалил на землю и стали избивать ногами. Вандамм что — то орал, но его никто не слушал. Нос мне разбили сразу, потом сломали коленную чашечку.
Кто именно меня гнездит я уже разобрать не мог, но был уверен, что участвуют все четверо холопов, кроме выбывшего из боя Курощупа.
А потом я сквозь потоки заливавшей глаза крови из рассеченного лба увидел, как мне в шею стремительно летят вилы.
Всё, приплыли. Самое недолгое попаданство в истории, блин…
Глава 5 — Сестрица в пивоварнях
«Ибо что есть магия, как не избранничество? И никто не становился магократом по своей воле, но лишь по воле магии. Она сама избирает сосуды, куда влиться.
И поэтому первая инициация всегда травматична для магократа. Неофит должен отказаться от себя самого, от самой своей жизни и личности, чтобы магия вошла в него. Он должен быть смиренен, и отказавшись от самой жизни своей, открыть свою душу, чтобы магия вошла туда, не как гость, но как хозяин.
И потому магократы и правят, не только лишь по праву сильного, но по праву избранничества. Они выбраны магией, Вселенной, Богом, если хотите. А потому покорность подлых сословий — не есть вопрос политики. Это есть вопрос вселенского устройства»
Владимир Соловьев, русский философ,
«Liber Magocratiae», том IV
…А потом, за секунду до того, как мне в горло вогнали вилы, я вдруг преисполнился. Чего именно я преисполнился? Не знаю. Но преисполнился точно.
Меня вдруг обдало чем — то неотмирным, всё изменилось за одно мгновение. Мне стало страшно, но испугался я не смерти. Её я никогда особо не боялся. Тем более сейчас, когда я только что успешно пережил смерть, если можно так выразиться.
Мир вокруг неожиданно стал очень медленным, вилы приближались ко мне, как в замедленном раза в три видосе.
Я теперь мог рассмотреть гнездивших меня холопов во всех подробностях.
У Тодзи была крупная бородавка на носу, Гендо замахнулся, чтобы пробить мне с ноги в пах. Дрочило наступил огромной ступней размера пятидесятого мне на сломанное колено, а Синдзи был именно тем мудаком, кто решился запороть меня вилами.
Я все еще ощущал боль, но она была какой — то приглушенной, как будто не моей.
С одной стороны все мои чувства резко обострились — запах скошенного сена усилился, и холопы стали вонять еще пуще, чем раньше, и даже моё зрение как будто улучшилось.
С другой же стороны, все эти чувства были теперь покорны мне, я мог их регулировать, как будто мне вручили пульт управления собственной нервной системой.
Магия? Или сожравший меня на том свете Царь начал действовать?
Я не знал наверняка, в чём дело, да это было и неважно. Важно сейчас нахлопать дерзких холопов.
Я поднял руку и перехватил направленные мне в шею вилы. Это было легко, моя рука двигалась раз в десять быстрее, чем смертоносный сельхоз инвентарь.
Схватившись за вилы в руках Синдзи, как утопающий за канат, я подтянулся и резко поднялся. Дрочило, как раз пытавшийся задавить меня своей громадной ножищей, достойной самого снежного человека, опрокинулся и упал.
В воздухе вдруг мелькнула резкая и быстрая вспышка света.
Одинокий куст рябины, росший невдалеке от стога, где я развлекался с Рей, загорелся белоснежным пламенем.
Это еще что такое? Впрочем, плевать, мне сейчас не до кустов рябин.
Еще одна вспышка, и мои враги разлетелись в стороны.
Вилы остались у меня в руках, а обезоруженный Синдзи полетел прямо в стог сена. В тот самый, где барчук насиловал сестрицу холопа, да.
Гэндо и Тодзи повезло меньше, они пролетели около метра и припечатались оземь.
Тодзи вроде сломал себе кисть, а Гэндо был цел, но орал громче всех.
— Ну что, холопы? Еще бунтуете, сволочи? Или всё? — осведомился я.