А еще мне вдруг пришла в голову странная мысль — а что если Людоедовы и есть потомки древнего Крокодила, не выдержавшие этого искушения ГОЛОДОМ?
И тогда я твердо решил для себя, что я таким не стану. Наставник говорил мне, что главное в моей ситуации — быть честным с собой. Ну что же, вот я честен с собой… Я не хочу вырывать сердце Тае, и даже её бородатому дядюшке не хочу.
Не хочу и ВСЁ.
Но голод уже скрутил мне нутро, не желудок, конечно, а Древосток под сердцем… По моему Древостоку все больше разливалось тепло, он АЛКАЛ сердец магократов, он ЖАЖДАЛ.
Я на всякий случай отвернулся от Таи и её дядюшки, встав к ним вполоборота, чтобы не глядеть на их вкусные сердца, а Аристо Кабаневич тем временем процедил:
— Это всё, конечно, хорошо, Нагибин. Но я нужен Старшему здесь. Он сказал мне не покидать острова.
Идти болтать с герцогом мне сейчас было некогда, Словенов умирал, так что я просто потребовал:
— Аристо, иди сюда.
— Это еще зачем, Нагибин?
— Иди, говорю. Боишься что ли?
Он и правда боялся, и это было заметно. Все АРИСТО теперь меня боялись, а не только этот, которого буквально звали Аристо.
Я был уверен, что этот мужик, в отличие от Таи и герцога, не в курсе ни про каких Крокодилов, но он явно опасался меня, сама магическая чуйка подсказывала ему, что меня следует остерегаться.
Тем не менее Аристотель подошёл ко мне, превозмогая страх. Вроде даже улыбнулся, чтобы скрыть свою тревогу.
Я же аж зубами заскрипел от голода, когда рядом со мной оказался магократ, но я прогнал прочь желание сожрать сердце несчастного Кабаневича. А потом скрыл на смартчасах всё, кроме ранга и ауры, и сунул кабанчику под нос свою руку, на которой носил устройство:
— На. Гляди.
Кабаневич уставился на экран.
А потом побелел, на лбу у Аристотеля выступил пот, его глаза расширились от страха.
Вообще забавно. Выходит, что первым в мире про явление Крокодила-Нагибатора только что узнал не прошаренный в тайнах маг вроде Старшего герцога Кабаневича, даже не агент Охранного Отделения или какой-нибудь философ, а обычный Аристо Кабаневич. Мужик, откровенно говоря, не блеставший умом, самый обычный магократ.
Возможно позже вот этот момент, когда я сую свои смартчасы под нос кабанчику, войдет в историю, кто знает…
— НЕ ВЕРЮ, — заявил Кабаневич, — Это фокус. Или твой прибор просто сломан.
— Что там? — забеспокоилась Тая, подходя ближе, — А…
Девушка так и застыла с открытым ртом. Сказать она ничего не осилила, просто пялилась на экран моих смартчасов.
— Значит, не веришь, Аристо? — поинтересовался я у Кабаневича, — Ладно. Смотри.
Мне уже и самому не терпелось проверить свою новую ауру в действии. Кроме того, я надеялся, что если я поупражняюсь в магии — моя аура чутка ослабнет, а вместе с ней ослабнет и проклятый голод.
Я подошёл к огромному валуну, который был больше меня раза в четыре. Благо, недостатка в валунах на этом острове не было — море крошило его на камни и обкатывало их в круглые валуны уже миллионы лет, пока Леший дрых под Островами.
— Кийя, — лениво произнёс я любимую фразу каратистов, ударив по валуну ладонью.
Каменюга тут же раскололась на две ровные половинки.
Я, вообще не напрягаясь, поднял их обе одновременно, взяв по половине камня в каждую руку. Потом зашвырнул куски валуна в океан, причем на такой бешеной скорости, что вверх взметнулись многометровые фонтаны воды.
— Вопросы? — поинтересовался я.
— КАК? — выдохнул Кабаневич.
— Потом расскажу, — пообещал я, — А сейчас ноги в руки, точнее, Словенова в руки, и к целителям его. Потом в швейцарскую клинику. Вопросик со Словеновым у меня на личном контроле, Аристо, если что. Помни об этом.
— Нет, у тебя правда восемьдесят восьмой ранг? — азартно спросил Кабаневич, явно сделав вид, что не слышит моих последних приказов.
— Алло, дядя, делай, что говорит мой муж, — потребовала Тая, — И поживее. Болтать некогда.
— Ладно…
Аристотель подошёл к Словенову и осторожно поднял того на руки. Сломанная шея наставника при этом завернулась под совсем уж диким углом, за все это время она так и не отрегенила.
— Полегче с ним, — посоветовал я, — Ты не картошку грузишь.
— Всё сделаю в лучшем виде, — пообещал мне Аристотель, растворяясь в голубой вспышке вместе с моим наставником.