Гностикус Либератор бился на Побоище во всем черном — черный мундир, брюки, сапоги, на плечи накинут черный плащ, даже руки скрыты черными перчатками, прямо как у меня…
Лицо анонимного бойца закрывала уродливая железная маска. Но разил врагов он — мое почтение.
Вокруг кипела лютая сеча, как и положено на Общем Побоище, и Гностикус Либератор сражался сразу с четырьмя противниками. Видимо, эти кадры были сняты уже в конце битвы, ибо поле было усеяно телами вырубленных АРИСТО.
Среди противников Либератора я опознал по едко-зеленой ауре какого-то Прыгунова, по потокам огня — Огневича, а третьего магократа с бледно-желтой аурой я не знал. Четвертым был негр, которому помогали в бою какие-то призванные тени.
Негр и пал первым, Либератор уклонился от его удара, а потом провел отличную подсечку, завалив африканца и припечатав его сапогом. Потом Либератор коснулся Огневича каким-то заклятием, Огневич от его прикосновения вдруг резко обмяк, будто споткнулся, Прыгунов воспользовался этим и нокаутировал Огневича…
Либератор же тем временем провел потрясающе красивый захват на маге с желтой аурой и всунул того башкой в землю. Прыгунов бросился бежать, видимо, решив найти себе противника попроще, Либератор благородно не стал его преследовать…
— Силен, — присвистнул Шаманов, — Думаю, что это какой-то офицер. Или даже Старший клана.
— Нет, точно не Старший, — не согласился я, — Единственный Старший на турнире — Меченосцев, я читал в Магограмме. Хотя черт его знает. Либератор же анонимус, так что может оказаться кем угодно. Но этот Либератор на самом деле дерется, как зверь. Ты видел что он сделал с Огневичем? Что это за заклинание?
— Без понятия, — ответил Акалу, — Огневич просто обмяк. Леший его знает. Можешь рассмотреть цвет ауры этого твоего Либератора?
— Невозможно, — вздохнул я, еще раз прокручивая видос, — Слишком много магии. Ни хрена не видно.
Последнее было правдой, магических вспышек над полем боя носилось столько, что ауры Либератора было не видать, кроме того, Огневич заливал весь кадр своим огнём, а негр — своими призрачными тенями. А когда с ними было покончено, Либератор слишком быстро разделался с желтым магом и деактивировал свою ауру.
— В общем, повежливее с этим парнем, Акалу, — подытожил я, — Мне не хотелось бы его прессовать. Хотя я могу, разумеется. Но я хотел бы просто пообщаться… Блин!
Я вдруг сообразил, и вот тогда уже разволновался по-настоящему.
— Что такое? — перепугался Шаманов.
— Да ничего особенного. Его железная маска — вот что. Такая же была на Павле Павловиче, когда мы достали его из каземата Петропавловки.
— И что это значит?
— Без понятия, Акалу, — я пожал плечами, — Пока что без понятия, брат. Но явно что-то нехорошее, тут к гадалке не ходи.
***
Через несколько минут мы уже прибыли на место назначения в Язвищинское урочище.
Здесь я убедился, что к вопросу охраны Полётов и правда подошёл серьезней некуда. Сосновый бор напоминал настоящий военный лагерь. Здесь была и колючая проволока, местами под электричеством, а местами обмазанная какой-то магией, и свирепые БТР размером со слона, чтобы они сюда проехали пришлось местами вырубить лес, и снайпера, сидевшие прямо в домиках на соснах…
Разнообразных наёмников в разноцветных мундирах тут было столько, что казалось это какие-то международные военные маневры, а не магический аналог Олимпиады.
Между сосен были вкопаны громадные валуны с бурыми пятнами — явно Камни Ивана Грозного, все еще со следами кровавых жертвоприношений безумного царя.
Выше сосен в небесах метались дроны, прежде чем прибыть на банкет, мы проехали минимум через три КПП.
Похоже, что охраны тут больше, чем в самом Павловске…
Машина неожиданно выехала из леса на открытое пространство — громадный луг, который мог бы кормить целую деревню, если его засадить картохой. Впрочем, тут картоха не росла — уходивший до самого горизонта луг представлял собой идеально подстриженный на английский манер газон.
На лугу и проходил банкет, вероятно по случаю солнечного дня магократы решили предаться приятному общению прямо на свежем воздухе.
Из окна автомобиля я увидел, что весь луг заставлен столами, ломящимися от яств, в центре луга играл большой живой оркестр, а по лугу бродили джентльмены во фраках и их дамы, сверкавшие яркостью платьев и металлом украшений…
Над лугом гордо реяли восемь флагов на высоких флагштоках — я из них узнал только серебряно-золотой русский Имперский и еще флаг хозяина Игр Полётова — белого орла на голубом поле. Остальные флаги, видимо, принадлежали оставшимся четырем Империям, Швейцарской Республике и Святой Земле, которая в этом мире находилась под властью католических рыцарей.