— Заткнитесь, — прервал этот поток поучений Полётов.
На Михаила он даже не смотрел, но руку за него все равно поднял.
Одиннадцать.
Но один хрен меньше чем у меня...
Я уставился на Велесова, как и в прошлый раз, когда голосовали на меня.
— Простите, — выдохнул толстяк, — Но Михаил прав. Его мы знаем. Так что если он еще раз захочет нас надуть — сможем это предотвратить. А вот вы темная лошадка, князь. Да и к тому же Рюрикович... Рюрикович в двадцать первом веке! Дичь какая...
И Велесов поднял руку за Михаила.
Всё.
Двенадцать.
Я с упавшим сердцем ждал, когда поднимется еще одна последняя рука, но она так и не поднялась.
— Меченосцев, вы уснули, Ваша Светлость? — осведомился Полётов, — Поднимите руку и покончим с этим.
— Я не могу поднять руку, — спокойно отчеканил Меченосцев, — Ни один из претендентов не достоин русского престола. Они мне оба не нравятся.
— Поднимите руку, князь, — чуть ли не зарычал Полётов, — За Михаила, за Нагибина, хоть за Дрочилу Рукоблудова, плевать! Нам нужно выбрать сейчас же, иначе мы всем окончим этот день на виселицах!
— Это меня не волнует, Ваше Высочество, — Меченосцев отвесил Полётову вежливый поклон, — Волноваться следует лишь о чести и уважении, но никак не о жизни. А я не могу принять на себя ответственность вручить корону Михаилу. Он трус и обманщик. А его соперник — и того хуже. Я сначала хотел за него проголосовать, но передумал, когда Нагибин привел сюда своих друзей. Нагибину следует стать Императором подворотни Немецкого квартала, а не России, вот что.
Я нервно и шумно расхохотался:
— Это отлично сказано, князь!
Меченосцев в ответ отвесил очередной поклон, на этот раз мне.
Ну понятно. Благородный носик ублюдка был оскорблен запахами Чумновского, уши — фамилией барона Рукоблудова, а взор — покрытым мухами графом Мухожуковым.
— Меченосцев, вы проголосуете? — с напором и чуть ли уже не с угрозой произнес Полётов.
— Нет, Ваше Высочество. Я не проголосую. Даже если вы, Михаил и Нагибин с его восемьдесят восьмым рангом все вызовите меня на дуэль. Я не проголосую. Умру, но не приму бесчестного решения.
Меченосцев мне нравился все больше.
Я отлично понимал, что дело тут не в чести, даже не в том, что мы с Михаилом мудаки, хотя мы и безусловно были мудаками. Просто Меченосцеву нравилось ходить по краю, он потому и был единственным в России Старшим, который лично приехал помахаться на турнире.
— Итого. Двенадцать за Михаила, двенадцать за Нагибина, — процедил Полётов, — Его Светлость князь Меченосцев изволил воздержаться. Ну что же... Регламент позволяет мне переголосовать. Прецеденты на Московском Земском Соборе были. Нагибин, вы даете слово магократа, что назначите меня пожизненным канцлером в случае, если займете престол?
— Разумеется, — кивнул я, — Даю слово магократа. При всех.
— В таком случае я переголосую, дамы и господа... За Рюриковичей!
Полётов вяло вскинул руку, исполнив нечто вроде римского салюта.
— Итого, тринадцать за Нагибина, одиннадцать за Михаила, — подытожил Полётов.
— Ваше Высочество, одумайтесь! — ахнул Кабаневич.
— Не усложняйте, герцог, — пожал плечами Полётов, — Меня устраивает князь Нагибин. Решение принято. Разве что есть еще желающие переголосовать...
Кабаневич метнулся к Буранову:
— Князь, умоляю вас...
— Нет, герцог, — Буранов мотнул головой, — Я за Нагибина. Я не верю в Крокодилов, простите. А что касается преступного прошлого Нагибина, про которое вы рассказали... Знаете, я в Китае такого насмотрелся, что ко многим вещам отношусь проще. Извините. Я вас уважаю, вы знаете.
Но Кабаневичу сейчас было плевать на уважение Буранова, он уже бежал к Меченосцеву.
Однако Меченосцев смерил герцога таким взглядом, что Кабаневич сразу же осознал — тут ловить нечего.
Тогда герцог бросился к княжне Пожарской:
— Милая девочка, послушайте...
— Не хочеть слушать, — заявила Пожарская на своем ломаном русском, — Ты меня ругать, герцог. Забыл? Нагибин силен. Михаил слаб. Чего тут выбирать?
Герцог Кабаневич понял, что он проиграл, он обводил наш Земский Собор безумными и налитыми кровью глазами, как раненый зверь, загнанный в ловушку.
Михаил тем временем поднялся со скамьи, отвесил поклон, один единственный всем сразу и начал спускаться с холма...