Но Императору было не до моих шутеек. Как бы подтверждая слова Корень-Зрищина о слабости Александра-Николая, сиамские близнецы пошатнулись и тяжело оперлись о половину преподавательского стола, порубленного китайцем.
— Давайте ауру, Ваше Величество! — потребовал я от Императора, — Соберитесь!
— Не могу, — пробормотала левая голова, а правая дополнила, — У нас с детства проблемы… Мы не можем колдовать… Как все…
Вот этого сиамским близнецам точно говорить не стоило. Признание в слабости подействовало на студентов, как красная тряпка на быка.
Первым вперед ожидаемо выпрыгнул Прыгунов, за ним полез сам Корень-Зрищин, к ним присоединился Пушкин. Последней в атаку ринулась Чумновская, эта барышня все еще была в маске и перчатках.
Я резко бросился навстречу цареубийцам и закрыл Императора собой.
— Вы-то куда лезете, Пушкин? — прикрикнул я на потомка поэта.
— Мне нужны деньги, — без обиняков ответил Пушкин, озвучив общее мнение, — Нагибин, свали. Чудовище один хрен уже труп.
— Да, но он легитимный Император, — осадил я Пушкина, — А ты, Пушкин, шёл бы отсюда. У меня уже есть опыт драки с твоим предком, пусть и бронзовым. Разломаю тебя, как его.
— Нагибин, ты один против четвертых, — прошипел Корень-Зрищин, — А если ты меня поранишь, мой отец тебя повесит. Мой папа большой друг Павла Павловича, законного Государя.
— Я не собираюсь тебя ранить, — заверил я Корень-Зрищина, — Я тебя убью. А что касается одного против четверых…
Я намеревался сказать Корень-Зрищину, что его шакальное численное превосходство ему не поможет, но в этот момент ко мне метнулся Акалу Шаманов и встал рядом.
— А вот и нет, — чуть дрогнувшим голосом произнёс Акалу, — Нас двое!
— Трое, — дополнила прыщавая Головина, тоже встав рядом со мной.
Вот это был странный поворот. С Головиной мы не то чтобы ладили.
Все повернули головы в направлении негра, последнего студента из группы, который так и не встал из-за парты.
— Меня ваши русские разборки мало колышат, — пожал плечами родич эфиопского Императора, доставая смартфон и включая камеру, — Так что сражайтесь, а я видос поснимаю.
Я бросил взгляд на Александра-Николая.
С Государем все было совсем плохо. Он уже даже не держался за разрубленный стол, а просто осел на пол, прямо в лужу крови француженки. То ли сюрикен был отравлен, то ли у сиамских близнецов просто болевой шок. И учитывая их телосложение и проблемы с координацией, я был уверен, что без посторонней помощи Император уже не встанет.
Но долго размышлять об этом мне было некогда, Прыгунов уже пошёл в атаку, при поддержке Пушкина. Корень-Зрищин и Чумновская тем временем попытались прорваться к Императору.
Я первым делом резко ушёл в сторону и вырубил Корень-Зрищина прямым в челюсть, чтобы больше не болтал про свои поганые деньги и близость к Павлу Павловичу. Потом я намеревался то же проделать с Прыгуновым, но Пушкин впечатал меня рожей в пол резким ударом по затылку.
Перекатившись и встав на ноги, я увидел, как Акалу не слишком удачно швыряет Прыгунова прямо на Императора. Прыгунов завизжал, в обнимку с Николаем-Александром они покатились по полу.
Мда, барону-лягухе, как всегда не повезло. Я, конечно, сражаюсь за сиамских близнецов, но вот обниматься с ними — так себе удовольствие.
Головина и Акалу тем временем вместе атаковали Пушкина, и тот вылетел в окно аудитории, разбив его. Прям как пушечное ядро. Пушкин сегодня определенно оправдал свою великую фамилию.
Итого, минус один противник. Классика.
Чумновская, не теряя времени даром, бросилась к Императору, но я точной подсечкой перебросил её через преподавательский стол.
Теперь осталась только одна проблема — Прыгунов, который начал избивать сиамских близнецов, не вставая из партера, в котором они с Императором валялись.
Я бросился на помощь Государю, но тот уже и сам справился. Каким-то невероятным движением сиамские близнецы поднялись на ноги, зарычали и схватили Прыгунова всеми четырьмя руками…
Меня вдруг что-то резко толкнуло сзади, я отлетел в сторону, а из-за моей спины вырвался китаец, которого я до этого момента полагал лежащим в глубоком нокауте.
Но культиватор не был в нокауте. Он подскочил к Императору и Прыгунову и одним махом меча сбил с головы близнецов корону, а вторым взмахом сделал из двух человек — двух человек и две половины человека.
Александра-Николая китаец разрубил ровно по линии, где срослись головы близнецов. Так что теперь Александр был отдельно, а Николай — отдельно.