— Сраные ксенофобы! — прорычал Мухожуков, — Ну а мне что делать прикажешь, м? Мне что ли бизнес теперь сворачивать?
Китаец на это только пожал плечами и пробормотал:
— Тебе виднее, барин. Только я совсем-совсем ничем помогать не могу…
— Ну тогда и пошёл вон отсюда! — вскричал граф, вскакивая на ноги.
Китаец поспешно ретировался, Гегель вопросительно посмотрел на графа.
Мухи над Мухожиковым стали крупнее и зло жужжали, так всегда бывало, когда граф выходил из себя.
— Узнай, где сестрёнка Нагибина, — потребовал граф, — Если Нагибин игнорирует наши сообщения и не хочет по-хорошему — значит придется по-плохому.
Глава 30. Набутыливание в Охранке
«…Взгляните теперь на белых магов и поразитесь их варварству, ученики.
Ибо что они делают? Как они называют вещи?
Они называют меридианы Токами.
Они называют дары Ветвями.
Они называют зачатки даров Плодами.
А Почками называют зачатки зачатков.
Они вообще люди или деревья?
Мы получаем Ци из Солнечного света, как и положено благочестивым культиваторам, бессмертие — наша цель, возлюбленные мои ученики!
А белые маги жрут дерево ради Ци, а саму Ци зовут солярисом.
А их цель — власть и понты.
Скажите, ученики, какой маг будет культивировать ради понтов?
Кто из магов поставит себя в зависимость от деревьев?
Лишь юный, лишь неопытный, лишь подросток.
Европейцы получили свою магию лишь тысячу лет назад, в то время как наши Бессмертные ходили по Земле, еще когда маг-европеец не знал магии и сидел на своих любимых деревьях подобно обезьяне с хвостом.
И воистину, европейские маги до сих пор остались детьми, лягушками на дне колодца!
Им нужны их деревья для магии, как крестьянину нужны дрова холодной зимой.
И без деревьев — они никто.
Задумайтесь, глупцы!»
Из Великой Нефритовой Скрижали мастера Зэнгжонга
Набежавшие преподаватели во главе с директором Огневичем распорядились убрать всех мертвых и раненых, а меня вместе с Акалу Шамановым, Головиной и эфиопом заперли в аудитории.
Я на всякий случай глянул в окно, рассматривая возможность сбежать, но парк за окном уже кишел казаками.
Минут через двадцать явился десяток агентов Охранного Отделения в синих мундирах. Аудиторию и нас тщательно обыскали, но, конечно, ничего интересного не нашли.
Потом нас стали вызывать по одному. Сначала Головину, потом эфиопа, потом Шаманова, а последним меня.
По пустым коридорам Лицея меня сопровождали аж две фельдфебеля и капитан. Я даже на секунду ощутил себя снова оказавшимся в СИЗО. Хотя бы наручников не надели, и то хорошо.
Отсутствие в коридорах преподавателей и студентов меня скорее огорчало, я как-никак был весь в Императорской крови, так что был бы не против покрасоваться перед другими в таком виде. Возможно, это бы дало мне дополнительных очков к моей репутации конченого отморозка. Которая, я был уверен, у меня уже и так была, после боя с масонами и памятником Пушкину.
Мужики из Охранки привели меня в подвалы Лицея, но не в те, где располагалась моя комната, а под главным корпусом Дворца.
Тут стояли какие-то ящики и было довольно пыльно, подвалы выглядели давно заброшенными. Это паршиво, идеальное место, чтобы тихонько и без лишнего шума пустить мне пулю в затылок.
Меня втолкнули в какое-то небольшое помещение, где стояло аж четыре стола. Судя по всему, сюда относили старые столы, признанные негодными.
За одним из столов сидели целых три генерала из Охранного Отделения, один усатей другого. За отдельным столом разместилась маленькая старушка, эта была без мундира, в неприметном сером платье.
Братья-китайцы, напавшие на двойного Императора, тоже были здесь. Они оба лежали в углу помещения, головы культиваторов были прострелены самым аккуратным образом.
Это несколько напрягало. Одного из китайцев застрелила телохранитель сиамских близнецов, так что тут никаких вопросов. А вот второго из аудитории вынесли в глубоком нокауте, но живого. Так что дырень у него в башке — это уже определенно работа Охранки.
Впрочем, трупов моих корешей-одногруппников тут не было, и то хорошо.
— Здравствуйте, барон, — поприветствовала меня старушка в платье, — Я княгиня Пыталова, шеф Охранного Отделения. Да вы проходите, не стесняйтесь.
Шеф Охранного Отделения говорила мягко и вкрадчиво, в её старческом голосе было что-то успокоительное и убаюкивающее. Прямо любимая бабуля, напевающая колыбельную.