Вот тут я несколько замялся. Куратором-то была именно Алёнка, хоть Пушкин этого и не знал, но именно эту Алёнку я грозился еще десять минут назад порвать и нагнуть всеми возможными способами. Вот только реальность была куда прозаичнее — пока что я был вынужден Аленке натурально платить… Но это пока что. И в любом случае, сейчас этот разговор начинать было незачем.
Так что я поспешил отвлечь Пушкина от темы, благо, у меня было, чем его отвлечь.
— Я обещал тебе миллион девятьсот тысяч, о славный потомок поэта, — напомнил я Пушкину, — За корону Чудовища, да. Но я люблю округлять — так что давай свой кошель. Я скину тебе два ляма. Ты верно послужил ложе и мне лично, Пушкин. А я своих никогда не кидаю и про свои слова всегда помню.
Пушкин выглядел шокированным. Значит, все же думал, что я его кидану. Ну что же, это неудивительно, такая возможность у меня и правда была. Вот только желания не было. Крепкую и влиятельную масонскую ложу так не построишь. Кроме того, истинный АРИСТО всегда отвечает за свой базар.
Пушкин протянул мне свой смартфон, старой модели, треснутый и замотанный изолентой.
Смартфон пискнул, когда я отсканировал QR-код на экране и заслал Пушкину бабло.
— Новый смартфон себе купи, — посоветовал я, — И сапоги, конечно.
Пушкин был близок к обмороку, он пялился некоторое время на экран своего смартфона-инвалида, потом охнул, потом выругался и только потом расплылся в счастливой улыбке:
— Мы с вами сделаем дела, барон Нагибин!
— И я в этом не сомневаюсь, — подтвердил я, — А теперь тебе тоже пора принять градус, Пушкин. Тащи мелок лесничего. Ты станешь Великим Знаменосцем.
— Чего? — опешила Маша, — Великим Знаменосцем? Пушкин? Нагибин, ты… Ты же понимаешь, что Великий Знаменосец — это брат, который отвечает за поиски Перводрева? Это самая ответственная, самая мистическая, самая важная должность в любой консервативной ложе…
— Именно, — кивнул я, — И Пушкин подходит на эту должность идеально. Он же до сих пор жив, разве нет? А раз он жив при всех его эм… талантах и способностях — значит, сама магия любит его. Только такой человек и способен найти Перводрево, если его вообще можно найти. Так что не морщи носик, жена. Я принял решение. Мы с тобой его приняли. Вместе. Давай, инсталлируй Пушкина Знаменосцем ложи.
Вообще я, конечно, блефовал.
Во-первых, решение я принял один, а Машу просто поставил перед фактом, как и со всеми остальными назначениями. Во-вторых, никакое Перводрево я искать, естественно, не собирался. У меня были дела поважнее. Кроме того, раз масоны не нашли Перводрево за тысячу лет — какие у нас шансы его найти?
Честно говоря, я даже не особо верил в существование Перводрева. Насколько я уяснил, это скорее метафора магии, нечто типа Дерева Познания Добра и Зла из Библии, а не реальный дубок. Так что смысла искать Перводрево я не видел, а значит, на должность его искателя сойдет даже такой конченый дебил, как Пушкин.
Но Пушкин, само собой, думал иначе — он аж весь просиял и уже пихал Маше в руку мелок лесничего — ритуальный инструмент, необходимый для инсталляции Знаменосца. И Маше ничего не оставалось, кроме как инсталлировать потомка поэта.
Пушкин встал на колени, Маша же пожелала ему «следовать знакам Рюрика в поисках Перводрева, как молодой лесничий следует пометкам на деревьях, сделанных мелком Старшего лесничего».
Заметавшаяся в воздухе магия это странное назначение признала, Пушкин страстно поцеловал Маше ручку, судя по всему, это был величайший карьерный взлет во всей жизни потомка поэта.
Маша в очередной раз поморщилась:
— Ладно, Нагибин. Но прежде чем ты перейдешь к очередному назначению…
— Ты хочешь получить свои два миллиона за корону Чудовища, Маша? — продолжил я за жену.
— Именно так. Только давай без фокусов. Только попробуй сказать, что у нас теперь общий семейный бюджет или придумать другую подобную отмазу!
— Но у нас теперь и правда общий семейный бюджет, — хихикнул я, — Однако, моей жене положены некоторые деньги на карманные расходы. А карманные расходы у моей жены будут большими, так ведь? В любом случае, я свое слово держу. Давай свой счет.
Маша недоверчиво сунула мне под нос свой смартфон с QR-кодом, как будто боялась, что я её обману. Вот это пришлось мне уже совсем не по нраву — это настоящее оскорбление для меня, и как для мужа, и для как для АРИСТО.
Все же я на самом деле держу свое слово, и повода усомниться в этом я Маше не давал, что бы она там не выдумывала.
Когда деньги упали Маше на счет, девушка чопорно кивнула:
— Спасибо, Нагибин. Не прошло и полгода.
— Но-но, — парировал я, — Через полгода два миллиона ты будешь тратить за час в элитном бутике, жена. Клянусь, я одену тебя в шелка и золотую парчу, так что эта сегодняшняя сумма покажется тебе жалкой…
— Кстати, о суммах… — влез в мою беседу с женой Шаманов, — Ты так и не назначил Великого Казначея, который будет распоряжаться всеми нашими финансами.
— Верно, — подтвердил я, — Это мы сделаем прямо сейчас. Баронесса Чумновская, прошу вас…
— Чего? — вознегодовал Шаманов, — Чего? Почему баронессу?
— Потому что ты будешь Великим Гигантом, Акалу. Ты будешь тем, кто набирает наёмников и вообще отвечает за слуг ложи. Ибо нет ничего важнее кадровой политики в принципе, кадры гораздо значимее любого бабла. «Кадры решают всё», как сказал бы Павел Стальной. Так что на должность Великого Гиганта я не могу назначить никого, кроме тебя. Клянусь, ты идеально подойдешь, хотя для Гиганта ты и мал ростом, хех…
Шаманов погрузился в раздумья, явно пытаясь понять, выиграл он или проиграл от такого назначения, но особо времени раздумывать я ему не дал:
— Чумновская, идите уже сюда. Не бойтесь, моя жена не кусается! И ты, Шаманов, тоже. Маша вас посвятит. А я перечислю каждому из вас по два миллона рублей — вашу честно заработанную долю за честно украденную корону Чудовища.
Шаманов принял свое назначение с достоинством и благодарностью, видимо, рассудив в конце концов, что это на самом деле честь.
Я же был не слишком уверен в своем решении отдать эксимосу должность мастера над наёмниками. Ну то есть верность Акалу у меня сомнений не вызывала, а вот его компетентность… Впрочем, сегодня и проверим — за найм людей для сегодняшнего предприятия именно Шаманов и отвечал. И если он нанял какое-нибудь дерьмо — мы просто все умрем, включая самого Шаманова.
Шаманову Маша вручила мачете лесника, а потом моя жена взялась за Чумновскую.
Вот Чумновская своего назначения точно не хотела, девушку всю трясло. Ну и славно — если я что-то понимал в людях, так это то, что распоряжаться баблом можно доверить только человеку, который сам этой власти над потоками рублей не хочет. Ибо любой другой непременно будет воровать. А если даже и не будет — то рано или поздно у него возникнет мысль украсть. В том же, что Чумновская не украдет ни копейки, я был уверен на сто процентов. Впрочем, пока что это назначение было чисто формальным, никаких рублей или даже копеек у нашей ложи сейчас не было.
Конечно, я уже получил некоторую небольшую сумму от Мухожукова за проданные готовые пилюли, которые мне достались в наследство от родителей, но эти деньги я без всякой задней мысли считал своими собственными, а не деньгами ложи. Ибо из них мне предстояло еще отдать долю Алёнке, кроме того, сумма был столь малой, что отдавать её в казну ложи просто не имело смысла.
Но распоряжаться моими будущими миллионами я намеревался поставить именно Чумновскую. Ибо самому корпеть над бухгалтерией мне явно будет некогда. А Чумновская уже была много раз проверена в деле. И поколебать преданность мне баронессы могло бы разве что появление у неё парня…
Я вдруг подумал, что надо бы уже на самом деле заняться этим вопросом и подыскать Чумновской хорошего жениха, чтобы она сама себе не нашла плохого.