Водила выпал из кабины с высоты метра, но тут же вскочил на ноги, да так и замер с открытым ртом и круглыми от ужаса глазами.
— Нечего на меня зенки пялить, не в зоопарке! — проревел я шофёру-фельдфебелю, — Ляг лучше рожей в землю, авось выживешь.
Водила последовал моему совету, а я схватил одной рукой грузовик, а в другую руку взял громадную каменюгу из кузова — кусок горной породы, который по замыслу Павла Стального изображал Камень Ивана Грозного.
Вооружившись таким способом, я бросился к осколкам эшафота, которые представляли собой просто груду железа. Первым делом — спасти нужных мне людей — старшую принцессу, наставника, хоть кого-нибудь из Корень-Зрищиных. Вторая задача — выяснить, что там с Алёнкой. У неё все же мой сын в пузе, хотелось бы его спасти, если еще не поздно…
По пути я увидел, как Таисия Кабаневич, вся мокрая и с сожженными волосами, хватает дриаду и вместе с ней телепортируется в неизвестном направлении.
Понятно.
Значит, пока я развлекался у моста, Тая уже успела загореться, искупаться, а теперь сбежала с поля боя с ценной добычей. Последнее меня ни фига не удивляло, это было очень в духе Таи и всего клана Кабаневичей. Они верны тебе, пока не запахло жареным, и только пока это им выгодно. Классика поведения кабанчиков.
Братец Таи телепортировался вместе с ней, а вот третий Кабаневич так и остался лежать мертвым на траве. Но в стороне десяток наёмников Кабаневичей все еще продолжали бой с остатками спецназа.
Этих остатков осталось, мягко говоря, несладко. Мертвыми спецназовцами и полицейскими был усеян весь луг перед крепостью, моих людей полегло гораздо меньше.
Я швырнул каменюгу в группу спецназовцев, как древний гигант, метающий скалы. Кусок горной породы накрыл бойцов Императора полностью, раздавив их в лепешку, пальба сразу стихла.
— Сдавайтесь, ублюдки! — заорал я, продолжая шагать своими могучими ногами к эшафорту, — Всем гарантирую жизнь! А кто не сдастся — тому буду отрывать конечности, как ребенок-садист жуку!
Вот теперь стрельба стихла полностью, последняя пара десятков копов и агентов Охранки действительно побросали стволы.
Мои люди радостно заорали, и все кинулись вслед за мной к раскуроченному эшафоту.
На поле боя тем временем было видно почти что ни хрена. Большая часть прожекторов была перебита, хотя электричество еще подавалось — горели лишь три прожектора, один на восточном берегу и два на западном. Еще возле остатков эшафота и воткнутого в землю шпиля пылал взорванный в самом начале боя автозак, но большая часть луга тонула во тьме…
Под ногами у меня скользила жижа — все, что осталось от Летучего Полка Охранного Отделения, полностью уничтоженного обезумевшим шпилем Петропавловки. Впрочем, пара магов каким-то чудом выжила, они даже попытались атаковать меня, но их атаки были столь слабыми, что я заметил их только по вспышкам магии, а не по нанесенному мне урону.
Одного офицера я раздавил ногой, второго схватил, раскрутил и забросил подальше в Неву.
— Иди охладись, парень! — прорычал я вслед улетающему прочь и бешено оравшему офицеру.
Я был уже возле самого эшафота, когда над стеной Петропавловки вдруг засияли золотые сполохи…
Алёнка стояла на стене — живая, невредимая и определенно все еще беременная.
Я остановился и замер, прям с занесенной для следующего шага ногой. Потом я выдохнул, потом обрадовался, что мой ребенок жив, что я не уподобился Ивану Грозному, и на мне нет греха убийства собственного сына. А потом я прифигел — если Алёнка выжила даже после столкновения с колокольней на сверхсветовой скорости, то… То тут мог быть только один вывод — она бессмертна. Буквально.
— Что пялишься? — звонко и оглушительно громко прокричала мне Алёнка, — Не ожидал увидеть меня, ублюдок?
— Я рад, что ты жива, — честно ответил я, — Алёна, нам нужно поговорить…
— «Нам нужно поговорить», — передразнила меня Алёнка, — Ути-пути. Ну, конечно, Нагибин. Сейчас пойдем с тобой в кафе, возьмем по мороженому и будем обсуждать наши семейные дела!
— Слушай, я правда не хотел швырять тебя в колокольню… Я не хочу твоей смерти…
— Из-за ребёнка? — осведомилась Алёнка, — Ох, какие мы нежные! Только вот это не твой ребёнок, Нагибин. О, нет. Ты его зачал, но он мой, а не твой. У этого ребёнка великая судьба! Вот только ты её не увидишь. Ибо я убью тебя. Но позже.
— Алёна, леший меня побери…
— Ребенок ничего не меняет, Нагибин. Мы враги! — прокричала Алёнка, — Более того — этот ребёнок в моем животе — твоя смерть. Я беременна твоей смертью!