Внутри меня разлилась боль, чакры настолько напряглись, что я ощущал, как они начинают рваться и выгорать. Разумеется, у меня были чакры, хоть и осталась одна половина головы, ибо моя божественная тушка имела чисто духовные чакры, их нельзя было у меня отнять, просто расчленив меня, как это сделали Лейб-Стражницы…
И металлы внутри моей половины головы вдруг расплавились, потом зашевелились, они формировали внутри меня человеческий силуэт. Моё новое тело, из стали, свинца и плутония!
Формирование этого тела напоминало рост человеческого эмбриона — только рос внутри меня не жалкий младенец, а полноценный мужчина, напоминавший оригинального барона Нагибина — мускулистый, высокого роста и даже с чертами лица Нагибина…
Даосы вроде формируют внутри себя «внутренний зародыш», который потом выпускают через макушку и тем самым достигают бессмертия. Некоторые восточные монахи тем же способом растят в себе «тело света». Но я сделал лучше — я отлил себя в металлическую скульптуру, и её металл уже застывал, он уже полностью сформировался. И горячий металл плавил изнутри остатки моей головы, моя башка кипела и растекалась лужей, мой единственный глаз лопнул…
Но металлическая скульптура уже открыла глаза, и я открыл их вместе с ней. Моё новое тело было полностью обнаженным и напоминало… Собственно, напоминало оно статую барона Нагибина, сплавленную из металлического мусора, который набился мне в голову по ходу боя и там застрял. Да оно и являлось этой статуей, буквально.
Я разметал металлическими руками остатки кипящего голубого сала, потом вскочил на ноги. Новые металлические ноги меня едва слушались, но вполне себе двигались, я пошатнулся на куче кирпичей…
Металл, из которого я состоял, был темно-бурого цвета, лишь одна моя нога почему-то получилась серо-стальной. Но плевать, эстетика меня сейчас мало волновала. Мне надо было убираться отсюда, пока солярис-бомба на разложила на атомы мою новую тушку, сделанную с таким громадным трудом.
Металл медленно остывал, от меня валил пар, кирпичи под моими босыми ногами крошились от жара. Но я надеялся, что когда я полностью остыну — то не потеряю подвижности. Все же это магическое тело, так что вероятно оно будет двигаться, даже остыв. Наверняка магия управится с атомарными связями, чтобы я остался подвижной и живой статуей, а не упал недвижимым застывшим куском железа.
Я осмотрелся. Последние солдаты уже давно убежали, площадь перед собором опустела. Сирена все завывала, так что даже было не слышно, поют ли еще дриады за стенами крепости свою песню.
Прожектора и фонари внутри крепости стали гаснуть один за другим, но осталось дежурное красное освещение — ряд ламп на стене казарм возле собора… По моим прикидкам, если верить полковнику, у меня осталось минут семь чтобы свалить отсюда.
Я воздел руки и убедился, что теперь моё новое тело хорошо меня слушается. Да еще и фонит аурой, как и положено — надо мной заметались сине-фиолетовые сполохи.
И я проорал оглушительным и железным голосом, как будто я кричал в оцинкованное ведро:
— Ну и кто тут теперь Стальной, суки? Я Стальной!
Глава 156 — Финальный босс Петропавловки
Возле краснокирпичных казарм справа от собора вдруг метнулась голубая вспышка, а вслед за ней я разглядел и роскошную копну синих волос…
— Тая!
Девушка была одна. Услышав мой оклик, она схватилась за свой хлыст, размотала его и угрожающе щелкнула хлыстом по земле, как дрессировщик в цирке.
— Какого лешего? Тая, я не тигр. Это я, Нагибин. Твой командир. Только теперь железный, — пояснил я.
Таисия Кабаневич на ауре подскочила ближе и уставилась на меня. Её взгляд скользнул по моему обнаженному цельнометаллическом телу, потом чуть задержался у меня между ног…
Девушка хихикнула:
— Раньше у тебя был длиннее, Нагибин. Когда ты состоял из голубого сала…
— Голубое сало мне надоело, — перебил я, — Теперь побуду металлическим…
Говорил я все еще, как натуральный робот, мой голос фонил железом, да у меня теперь даже во рту был постоянный металлический привкус.
— … А здесь сейчас всё взлетит на воздух, — продолжил я, — Наш Император совсем поехал кукухой, где-то через шесть минут он сбросит на Петропавловку солярис-бомбу. Так что пора убираться отсюда, Тая.
— Чего? Солярис-бомбу? — Тая ахнула, потом тряхнула головой, как будто пыталась прогнать дурной сон.
— Где твои кабанчики?
— На лугу, — мрачно и торопливо доложила Тая, — Собирают ошметки твоего воинства, Нагибин. И телепортируют их подальше отсюда.